Ошибка стюардессы. Человеческий фактор
Шрифт:
– Люди всего лишь просто разные, однако они смотрят друг на друга и считают друг друга ненормальными, посмеиваются друг над другом или опасаются друг друга, а бывает кое-что и похуже!
Меня как будто электротоком долбануло по затылку.
– Чего-чего? Женька!.. Я не поняла. Переведи!.. Ты смертельно вымотался или, может быть, что-то выкурил?
Он грустно покачал головой.
– Началова не простила мне мое поведение.
Я напрягла все свои натруженные извилины, чтобы сосредоточиться. Какое-такое поведение? Через минуту до меня, наконец, дошло. В Сингапуре Лосев
Женя шумно вздохнул.
– Девочки шепнули, что она добивается моего перевода в другую смену, и она добьется, ты знаешь.
Вот стерва!.. Я так и знала. С Началовой все до омерзения предсказуемо.
Я в изнеможении оперлась плечом о дверь номера.
– Женя, ты хороший славный мальчик, отзывчивый, чуткий, внимательный, находчивый, я тебе благодарна по гроб, но ничего у нас с тобой не получится. Извини! Придется с этим смириться и просто расстаться. А интриг Началовой не бойся. Я уверена, что тебя заметят в любом рейсе и в любой смене, и ты еще встретишь свою настоящую любовь!..
Женя покраснел до кончиков ушей, закусил губу и, буркнув что-то неразборчивое, оставил меня наедине с дверью. Вот тебе на! Мало мне было перипетий в полете, на земле началось то же самое.
Падая с ног, я буквально вломилась в номер, такая была усталость, и завалилась на кровать лицом вниз, словно сраженная пулей наповал. Все силы были исчерпаны, и моральные, и физические. Этот проклятый день принес слишком много стресса и огорчений.
Какая же я гадина! Обидела такого мальчика. Я не знаю, почему так устроено, однако разрушать человеку гораздо приятнее, чем строить. Может быть, в этом кроется причина всех войн, – политических (между государствами) и личных (между мужчиной и женщиной)?..
Ах, если бы не Ясенев, возможно, все было бы по-другому! Мне захотелось заплакать, но слезы не шли, – сердце застыло, словно окаменело, а камни не плачут, они крошатся и разбиваются вдребезги.
Глава четвертая
– Тело у тебя как у богини, а мозги куриные, не зря, значит, анекдоты про блондинок.
– Много вы знаете про блондинок!
– Теперь знаю!.. Нет, Шакурова, мне нужна жена, а не кукла для постельных утех. Так что лучше не приставай ко мне, пошлю очень далеко.
Вот такое у нас произошло объяснение с Ясеневым перед следующим полетом. Почему он решил, что я дура полная, не могу сказать. Может Началова, змея, что-то шепнула ему о том, как я веду себя с пассажирами?
Когда мы ожидали брифинг, я рассказала девочкам анекдот. Началова делала вид, что читает парижский журнал мод, но я-то понимала, что наша мегера ловит каждое мое слово. Анекдот был такой.
Сидят блондинки-стюардессы в комнате отдыха.
– А у Боинга семьсот шестьдесят седьмого модификации 400 ER размах крыла пятьдесят девять целых девять десятых метра, – увлеченно говорит одна, – крейсерская скорость восемьсот пятьдесят один километр в час…
– А мощность каждого из двух двигателей двадцать пять тысяч лошадиных сил, – подхватывает вторая.
– Это, Светик, если в нормальном режиме, а в форсированном…
В этот момент в комнату входят пилоты, и Светик прикладывает палец к губам:
– Тсс, девочки, внимание! Говорим только о тряпках, слышите, только о тряпках…
Девчонки мои жизнерадостно расхохотались, а Началова скривила свою и без того кислую и щедро напомаженную рожу. Случайно повернув голову, я вдруг заметила задумчивого Артема, он сидел в отдалении и явно прислушивался к тому, что я рассказывала.
А затем состоялся этот неприятный разговор, суть которого я воспроизвела выше. В прошлый рейс он подумал, что я клеюсь к нему, да еще момент «очень удобный» выбрала, – во время управления самолетом, вот и решил, что я несерьезная особа.
От невеселых мыслей меня отвлек зловещий голос Началовой.
– Ты, Шакурова, я смотрю, продолжаешь гнуть свою линию и упорствуешь в своей ереси, думаешь, что ты умнее всех, ладно, посмотрим. Ты еще не поняла, куда попала и во что вляпалась, вот в чем твоя главная проблема!
Не знаю, что на нее вдруг нашло, звучало устрашающе, и настроение было испорчено еще до того, как мы вошли в самолет. Если бы в тот момент я знала, что предстоявший рейс в самом деле кардинально изменит мою судьбу!
Пассажиры как всегда теребили по пустякам и крепко раздражали своей простотой. Я ходила по салону словно сомнамбула.
Женя выглядел неважно. Похоже, что из-за тех переживаний, которые я ему устроила, он плохо спал, то есть нарушил главное условие успешного полета – хорошенько выспаться перед вылетом. Тем не менее, он держался молодцом, вел себя так, как будто между нами ничего не произошло, и я снова (в который раз!) восхитилась его мужеством.
Вряд ли можно было сказать, что меня мучили угрызения совести. Мне было просто жалко его. Что поделать, но у меня не было к нему никаких ответных чувств, вот и все. Это как в математике, – если не хватает переменной, то уравнение не решается и никогда не решится, а математику я в школе любила, и мой папа очень надеялся, что я пойду дальше его карьеры машиниста экскаватора и стану инженером.
Помимо этого, я была глубоко убеждена в том, что Женя рано или поздно разочаруется во мне, а разочарование в таких эффектных особах, как я, всегда ужасно. Надо было непременно оградить мальчика от этого! Зачем превращать его в монстра? Он достоин лучшей участи.
Такую как я любить невозможно, поэтому я выйду замуж за того, кого сама полюблю, и буду нести этот крест до конца. Такова была моя судьба, я в этом была просто убеждена, словно известная потомственная цыганка мне на ладони нагадала. В действительности никаких цыганок мне было не надо, я сама себе была цыганка, видела свое будущее как на ладони, и не испытывала по поводу своей судьбы совершенно никаких иллюзий.
С таким настроением я летела в том злополучном рейсе в Пекин. Меня сразу шокировал пассажирский салон.