Ошибка
Шрифт:
просторный светлый зал. Девушки вывели пленников на середину и молча и неслышно удалились, мягко и
грациозно ступая босыми ногами по теплому полу. Только кто-то из них, уходя, украдкой, чуть заметно
вздохнул.
На одинокой маленькой и светлой лавочке сидели толстячок с картонным нимбом на проволочке и
добрейшей души нянечка. В сторонке от них вальяжно прогуливался серьезный дядечка в белой простыне,
на которой где-то сбоку, черными неровными буквами было вышито - Апостол Петр.
– Простим их, батюшка, - увещевала нянечка толстячка.
– Ну с кем не бывает? Ну, пошалили немножко.
Апостол Петр остановился, достал из складок простыни две папки, неторопливо раскрыл верхнюю.
– Так, так, так… - протянул он, вчитываясь в одному ему видимые строчки.
– Что же ты, морячок? Уже сто
двадцать семь ходок. И это только в текущем библейском году!
– Так получилось, - вяло пробормотал тот и раскаянно потупил глаза, невинно шоркая правой тапочкою
по гладкому полу.
– Ну сколько же тебя можно предупреждать?
– Да ладно, Петрович, - устало махнул толстячок с лавки.
– Чего строжишься-то? Себя хоть вспомни.
Петр хотел было возразить, но потом передумал, насупился и молча открыл вторую папку. Сначала он
вяло вчитывался в невидимые слова. Потом вдруг запнулся, остановился, и уже более торопливо
перечитал заново. И тут глаза его полезли на лоб. Минуты две он не мог вымолвить ни слова, набирая ртом
воздух, словно карась на сковородке. А потом апостол Петр судорожными движениями передал папку
ничего не понимающему толстячку и решительно подошел к Максиму, задыхаясь и гневно сверкая глазами.
– Что же это вы, Палехин?
– с суровой брезгливостью спросил он.
– На халяву решили прокатиться?
Максим молчал, ничего не понимая.
А тут заполошились и сидевшие на скамейке, наконец заглянув в злополучную папку. И Максим услышал
в свой адрес такие слова, о существовании которых он даже и не подозревал.
Ад
Теперь он шел уже один, конвоируемый здоровенным и молчаливым дядькой в таком же белом
балахоне. В полной тишине дошли до помятого полосатого шлагбаума.
– О, неужто диверсанта поймали?!
– радостно закричал с той стороны смугло-загорелый субъект с
серьгой в правом ухе. Но тут из-за будки вышли две сурово-неприступные девушки в строгой синей
униформе и Максим нерешительно замер. Он узнал их несмотря на холодную маску лиц. Это были Лиза и
Нэйт. Максим попытался было улыбнуться и как можно вежливее поздороваться, но тут Лиза неожиданно
сверкнула глазами и он торопливо закрыл рот окаменев еще и лицом.
Девушки холодно кивнули ему - следуйте, мол, за нами.
И опять они шли вдоль ширм - только теперь уже темно-серых.
Он поражался разительной перемене, произошедшей с веселой хохотушкой Лизой. А на Нэйт вообще
боялся посмотреть, с горечью вспоминая веселье в кабачке и волнующее сверкание женских глаз. А как
они смеялись!… Да что теперь об этом говорить!
– Привет, девчонки, - наконец неуверенно прошептал он.
Они промолчали.
– Не узнаете что ли?
– спросил он на всякий случай.
– Узнаем, - чуть слышно и как бы нехотя ответила одна Лиза. А Нэйт даже не посмотрела в его сторону.
– Так может это… - замялся он, - в бар тогда заглянем? А то голова что-то шумит. Шампанского выпьем, в
бильярд поиграем, посидим просто, поболтаем?
Девушки невесело засмеялись.
– Все, голубок, отстрелялся, - недобро сказала Лиза, с каким-то сожалением посмотрев на Максима.
– Со
своими здесь никак нельзя.
Нэйт по-прежнему молчала, и только сталь ее глаз навевала на грустные мысли.
– Это почему же?
– удивился непонимающий Максим.
Но тут из-за поворота выскочили двое по пояс раздетых мужиков, тащивших тяжелый бидон с неровной
размашистой надписью - "масло", и девушка замолчала.
– Со своими, - снисходительно принялась объяснять Лиза, когда шум от бидона стих где-то вдали, - это
серьезное производственное нарушение, и карается оно со всей строгостью закона. А с чужими - это просто
пикантная история, к тому же часто поощряемая начальством.
– Да?
– удивился Максим, вдруг понимая, что в таком случае Нэйт он скорее всего уже потерял. Причем -
навсегда.
– А наверху все иначе.
– Ну конечно!
– вспыхнула Лиза, чуть не задохнувшись от возмущения.
– Недавно вон от шефа троих в
белых простынках вели тайными тропами, чтобы их охрана не засекла.
– Ну и как?
– поинтересовался Максим, украдкой поглядывая на Нэйт.
– Засекли, сволочи, - обиженно высказалась блондинка.
Котельная
Суровый, толстый, по пояс раздетый мужик принял его в темной подсобке.
– Новенький, - неодобрительно сказал он, заглядывая в его сопроводительные бумаги, в то время как
Максим разглядывал висевшую на гвозде засаленную фуфайку, с застиранной вышитой надписью
'Искариот'.
– Ого!
– вдруг искренне удивился начальник.
– Со временем святой инквизиции не видел ничего
подобного. Чтобы в личном деле да недоставало страниц!
Максим только пожал плечами.