Осип Мандельштам: Жизнь поэта
Шрифт:
В уже цитировавшемся нами письме Сергея Рудакова жене от 24 мая 1935 года приводится следующая его развернутая реплика, обращенная к поэту: «…кончен цикл открытыхполитических стихов. Теперь вы – вольноотпущенник, и не должны, а вольны. Последние вещи живут отдельно, а это сейчас самое главное». [835] Далее, может быть, не без хвастовства, описана реакция Мандельштама на рудаковские слова: «Он счастлив, поняв это». [836]
835
О. Э. Мандельштам в письмах С. Б. Рудакова к жене (1935–1936). С. 54.
836
Там же.
Действительно, почти все вещи Мандельштама, писавшиеся в декабре 1936 года, то есть в начале его второго воронежского периода, в отличие от большинства Мандельштамовских стихотворений 1935 года, «живут отдельно» от политической злободневности, внегазетного контекста; при этом, если судить хотя бы по уже цитировавшемуся письму Мандельштама Николаю Тихонову от 31 декабря 1936 года, поэт отнюдь не утратил интереса к текущим политическим событиям: «Вам, делегату VIII – го съезда (я слышал по радио Ваше прекрасное мужественное приветствие съезду), я сообщаю…» и т. д. (IV: 174).
Конечно, мы можем предположить, что, например, в финальных строках одного из вариантов стихотворения Мандельштама «Ночь. Дорога. Сон первичный…», находившегося в работе с 23 по 27 декабря 1936 года, отразились газетные сообщения о смерти Николая Островского, [837] в чьем романе «Как закалялась сталь», как и в Мандельштамовском стихотворении, описана:
В гуще воздуха степного Перекличка поездов Да украинская мова Их растянутых гудков. [838]837
См. соответствующие подборки траурных материалов, например: Известия. 1936. 23 декабря. С. 1; Коммуна. 1936. 24 декабря. С. 4.
838
О реминисценциях из «Как закалялась сталь» в другом воронежском стихотворении поэта см.: Алекс де Жонж. Как закалялось стихотворение: Мандельштам и Н. Островский // Русская литература XX века в исследованиях американских ученых. СПб., 1993.
А ритмический рисунок и образность этого и еще целого ряда стихотворений декабря 1936 года, возможно, были подсказаны Мандельштаму тем отрывком из поэмы Аделины Адалис «Киров», который был напечатан на первой странице «Литературной газеты» 30 апреля 1935 года. [839]
Сравним:
Напишу я, братья, книгу Про колхозную зарю, — Ленинградскому обкому В красной папке подарю!(Адалис)
839
Поэма не вошла в книгу Адалис «Власть», которую Мандельштам рецензировал в 1935 году. См.: III: 275–278.
(Мандельштам)
Однако газетные подтексты и газетный фон оказываются для процитированного и других стихотворений Мандельштама декабря 1936 года периферийными, то есть лишенными решающей объяснительной силы.
Это справедливо уже в отношении начального стихотворения второго воронежского периода, датированного 6–9 декабря 1936 года: [840]
840
Датируем по изданию: Мандельштам О. Полное собрание стихотворений. С. 251. Согласно другому авторитетному изданию, стихотворение писалось с 6 по 8 декабря. См.: Мандельштам О. Стихотворения. Проза. С. 191.
Газетный фон у приведенного Мандельштамовского стихотворения такой: 5 декабря 1936 года на том самом чрезвычайном VIII съезде Советов, о котором Мандельштам упоминал в письме Н. Тихонову, был утвержден текст новой Конституции Советского Союза. 6 декабря вся страна с воодушевлением отмечала это событие, о чем красноречиво свидетельствуют заголовки газетных подборок: «Великий день народного ликования», [842] «Всенародное ликование», [843] «Великий день. 90 ООО трудящихся на улицах Воронежа» [844] и многие другие.
841
Без привлечения газетных подтекстов это стихотворение разобрано в работе: Черашняя Д. И. Гудок, гудки, гудочки… (К семантике единственного и множественного в воронежских стихах Мандельштама) // Смерть и бессмертие поэта. М., 2001.
842
Известия. 1936. 7 декабря. С. 3.
843
Правда. 1936. 7 декабря. С. 1.
844
Коммуна. 1936. 8 декабря. С. 1.
Первостепенно важная роль в ритуале принятия и празднования сталинской Конституции была отведена звуковой составляющей, что подметил, в частности, Всеволод Вишневский в своем экспрессивном «правдинском» репортаже «Чудесное расположение духа»: «Из тумана, сквозь туман – со всех сторон шли звуковые и возбуждающие нервные волны и токи». [845] В этой звуковой составляющей были отчетливо различимы и заводские гудки – символ пролетарского приветствия новой Конституции. Приведем здесь только два примера, выбранные почти наудачу из воронежской «Коммуны»: «Заводской гудок. Рабочие, стахановцы, инженеры и техники 2–го механического цеха воронежского завода им. Сталина спешат на митинг, посвященный докладу товарища Сталина» о проекте новой Конституции; [846] «Гудок возвестил об окончании работы. Ворота цехов Острожского завода им. Тельмана распахнулись, и сотни людей – рабочие, работницы, инженеры, техники, конторщицы, пробираясь между пахнущих свежей краской вагонов, вереницей потянулись к клубу, потоком влились в его просторный и нарядный зал». [847]
845
Вишневский В. Чудесное расположение духа//Правда. 1936. 7 декабря. С. 2. Вишневскому Мандельштам передавал привет в письме жене от 28 декабря 1936 года (IV: 166).
846
Приятно и радостно иметь такую конституцию. [Редакционная статья] //Коммуна. 1936. 28 ноября. С. 3.
847
Слова горячей любви. [Редакционная статья]//Коммуна. 1936. 29 ноября. С. 3.
В намеченный ряд без натяжки встраивается финал мандельштамовского стихотворения («Гуди протяжно в глубь веков, / Гудок советских городов»), [848] а также синтаксически и фонетически объединенная пара («заводов и садов») из его четвертой строки: отработавшие «за власть ночных трудов» стахановцы – в садах, парках и в заводских цехах радостно отмечают всенародный праздник. [849]
Десятого декабря 1936 года, на исходе конституционных торжеств, московский Большой театр показал оперу Н. А. Римского—Корсакова «Садко». [850] Но еще на неделю раньше лезгинский поэт Сулейман Стальский опубликовал в «Правде» свое воображаемое выступление на съезде, принимавшем Конституцию. Это была стихотворная здравица Сталину, одна из причудливых строф которой, как кажется, могла спровоцировать Мандельштама вспомнить о Садко в стихотворении «Из—за домов, из—за лесов…»:
848
«В глубь веков» тут, по—видимому, означает – в две стороны, в глубь прошедших и в глубь еще не наступивших веков.
849
Отметим, впрочем, что, по мнению А. Г. Меца, в третьей строке стихотворения «подразумевается труд поэтический» (Мандельштам О. Полное собрание стихотворений. С. 615).
850
См., например: Известия. 1936. 10 декабря. С. 4.
Подсвеченное всеми этими газетными подтекстами, стихотворение Мандельштама может быть прочитано как звуковой привет новой Конституции из глубины былинной, оперной русской древности.
Тем не менее нужно признать, что злободневная газетная тема в стихотворении «Из—за домов, из—за лесов…» затушевана. Не знай мы о том, что Мандельштам работал над ним 6–9 декабря 1936 года, приурочить стихотворение ко дню принятия сталинской Конституции было бы весьма затруднительно. Еще труднее с помощью отсылок к газетному материалу прояснить остальные Мандельштамовские стихотворения декабря 1936 года – января 1937 года.
851
Перевод Эффенди Капиева. См.: Стальский С. Прошу слова // Правда. 1936. 4 декабря. С. 2. Привлечение этого подтекста, возможно, позволит привнести дополнительные смысловые оттенки в обращение «старик», с которым Мандельштам адресуется к гудку «заводов и садов», ведь это было едва ли не официальное именование Сулеймана Стальского, словом «старик» завершается и манделынтамовская эпиграмма на лезгинского поэта, предположительно датируемая 1934 годом: «Там, где край был дик, / Там шумит арык, / Где шумел арык, / Там пасется бык, / А где пасся бык, / Там поет старик».
Интенсивное возвращение «газетной» образности в стихи Мандельштама пришлось на вторую половину января – первые числа февраля 1937 года. И связано это было с работой поэта над большим стихотворением о Сталине «Когда б я уголь взял для высшей похвалы…», в домашнем обиходе получившим заглавие «Ода».
Здесь о принятии Конституции, которое, по—видимому, послужило основным актуальным поводом к написанию всего стихотворения, отчетливо говорится уже в седьмой—восьмой строках:
Я б рассказал о том, кто сдвинул мира ось, Ста сорока народов чтя обычай.