Оскар за убойную роль
Шрифт:
– Ты у меня самый лучший, самый замечательный, самый толстенный толстячок во всей Москве!
Отчим поток сомнительных комплиментов проигнорировал. Холодно сказал:
– Жду тебя через час.
Таня нажала на «отбой» и, стараясь не замечать, что ноги по-прежнему дрожат, а голова кружится, забегала по квартире. Одновременно собиралась, подкрашивалась, одевалась – и решала текущие дела. Позвонила маме, наврала, что уезжает в командировку. А то был бы мамуле облом: Юлия Николаевна очень любила звонить в «Пятую власть»
Потом Таня набрала Димку Полуянова и обрадовала его тем, что изымает у него «пёжика».
– Прямо сейчас? – огорчился тот.
– Нет. До вечера можешь кататься, – милостиво разрешила Татьяна. – А часам к семи подгони его к моему дому.
– И на кофеек пригласишь? – уточнил Полуянов.
– Если «пёжик» умыт и весел.
– «Пёжик» в полном порядке, – поспешно заверил Димка. – Цел, ухожен, блестит лакированными боками.
– Ну, тогда вместе с ним привози тортик. Выпьем кофе и поболтаем. Только недолго, ладно? А то у меня тут дел выше крыши.
– Все дуришь головы честным гражданам, госпожа рекламщица? «Только с нашим моющим средством ваш линолеум превратится в дубовый паркет»?
Таня не стала рассказывать Димке, что в ее услугах по «дурению голов» в рекламном агентстве больше не нуждаются. В ответ усмехнулась:
– Можно подумать, ты не дуришь, господин журналист. Это ты писал про следы инопланетян на пшеничном поле?
– Я, – хохотнул Димка.
– Ну, и кто на самом деле пшеницу косил?
– Мы с фотокором. Всю ночь валандались. Мозоли натерли дикие…
– И что, народ верит?
– Спрашиваешь! Тираж подскочил несусветно.
– Значит, мы с тобой друг друга стоим, – подвела итог Таня. – Ну, все, Димуля, опаздываю дико. Жду тебя вечером.
Она положила трубку, поспешно докрасила левый глаз – когда у уха трубка, краситься сложно – и выскочила из квартиры. По лестнице, как девчонка, мчалась бегом, выходную дверь, словно школьная хулиганка, распахнула ударом ноги. Немного странно вести себя, как будто ты юна и здорова, когда на самом деле голова по-прежнему кружится, а в желудке – урчание и противный тошнотворный комок… Ладно, плевать она хотела на слабость. Главное в борьбе с собственным организмом – не обращать на его выходки внимания. И вести себя так, будто у тебя ровным счетом ничего не болит.
Во дворе – никого, только на лавочке у подъезда млеет старушка-соседка. Таня скороговоркой пожелала ей доброго утра и вприпрыжку побежала к «тойоточке».
За ночь на машину никто не покусился – стоит, красавица, стекла все влажные от росы, а на капоте опять дрыхнет дворовая трехцветная кошка. Ну что за наказание! Других ей нету мест, что ли, где спать? Таня эту кошатину, рвань подзаборную, давно гоняла. Она,
– Брысь! – прикрикнула Таня.
А кошка на нее ноль внимания, спит без задних лап.
«Мне бы такие нервы!» – позавидовала Татьяна.
Она приблизилась к машине, склонилась над нахальной животиной:
– Эй, киска! Ку-ку! А ну, чеши отсюда!
Кошка неохотно распахнула наглые желтые глаза. Равнодушно взглянула на Таню, потом отвернулась, потянулась – и снова устало откинулась на капоте.
От такого нахальства Татьяна даже опешила. С некоторой опаской повторила:
– Пошла вон, говорю!
Никакой реакции – только презрительный взгляд желтых глаз. Таня нагнулась, подняла с земли палку – сейчас она придаст этой нахалке ускорение! – но у кошки неожиданно нашлись защитники.
Старушка-соседка, божий одуванчик, гневно выкрикнула со своей лавочки:
– Эй! Что ты делаешь?!
Голосок у бабули оказался зычный – с асфальта взметнулась стайка воробьев, а Таня вздрогнула и отдернула руку с палкой.
– А что я такого делаю? – не поняла Таня.
– Не смей трогать кошечку! – приказала со своей лавки бабка.
«Ах ты, старая карга! – внутренне закипела Таня. – Чего лезешь не в свое дело?!»
Но ругаться с бабкой вслух не стала: она давно усвоила, что пенсионерки в доме настоящие хозяева. Начнешь с ними ссориться – сама же потом и пожалеешь, когда к тебе из Мосэнерго придут: «Нам тут сигнал поступил, что у вас на электросчетчике «жучок» установлен»… Или когда в двадцать три ноль пять наряд милиции приедет: «Соседи жалуются, что у вас телевизор громко работает в часы законного отдыха граждан!»
И она вежливо произнесла:
– А что же мне делать? Не могу ведь я прямо с кошкой ехать!
– Возьми на руки и сыми аккуратно, – приказала бабка.
– Не буду я ее брать! – возмутилась Татьяна. – Вдруг она лишайная?!
– Не лишайная, – безапелляционно заключила старуха. – Кошечка хорошая, чистая, я ее знаю…
– Раз знаете – тогда снимайте сами, – ядовито предложила Татьяна.
Она даже не понимала, кто ее бесит больше – въедливая старушенция или наглая кошка, которая на перепалку ноль внимания, спит себе и спит…
– Развели машин, кошечкам спать негде… – продолжала ворчать соседка.
– Вы будете снимать кошку или нет? – выкрикнула Татьяна, снова поднимая палку.
– Не смей! Не смей, говорю! – взвилась старуха и приказала Тане: – Подойди сюда и помоги мне встать.
– О боже!
– К животным нужно относиться добрее… – пробурчала бабка, опираясь на Танину руку. И назидательно произнесла, с кряхтеньем делая первый шаг: – Мы в ответе за тех, кого при…
Закончить цитату она не успела – замерла, вцепилась в Танину руку так, что синяк останется, выдохнула: