Осколки разбитых иллюзий

Турана М.

«В особенности, пусть не знает твоя мать. Однажды, из-за меня она почувствовала себя преданной. Не хочу, чтобы она почувствовала это вновь.» — объяснила свою просьбу она.

Я была удивлена и восхищена её чуткостью и деликатностью. Смотря на неё, думала о том, какой бы я могла стать, если бы меня воспитывала она? Мы с ней не похожи характерами. Во мне больше от Ирэн. У меня та же выдержка, что у мамы, тот же холод. Я кажусь себе взбалмошной и эгоистичной. Но ведь могла быть другой, если бы росла с Анной?

Однажды я спросила у Адэма, что

он думает на этот счёт. На что он мне дал исчерпывающий ответ:

«Тогда бы эта уже была не ты. Возможно, я бы тебя не полюбил.» — этого было достаточно, чтобы не жалеть о прошлом.

Мы остаёмся одни с дочерью в саду. Сажусь на качели, наблюдаю как она играет. Заглянув в мобильный вижу множество сообщений и пропущенных звонков. С улыбкой на лице отвечаю на поздравления от родственников Адэма из Дубая. Его дед и бабушка приезжали, когда Даниэле исполнялся год. Сейчас их подводит здоровье и долгие перелёты им даются с трудом. С большим предвкушением я жду декабря, мы приглашены в Дубай на свадьбу Айлы и Аднена, они прошли испытание расстоянием, добились того, чтобы родные приняли их выбор и теперь женятся. Даниэла окликает меня постоянно, спрашивает, скоро ли наступит вечер. Ждёт, когда придут все гости с детьми, и начнётся вечеринка в честь её дня рождения. Я успокаиваю её, говоря, что осталось совсем недолго.

Вскоре приезжают декораторы и начинают оформлять двор. Следом за ними приходит наша няня и забирает Дани на прогулку, чтобы декорации стали для неё сюрпризом.

Я вызвала выездной ресторан, чтобы сегодняшний день для всех был праздником и отдыхом. В течении нескольких часов дом заполняется людьми, а двор становится краше. Официанты сервируют праздничный и фуршетный стол. Приезжают детский фотограф, аниматоры, фокусник. Всё готово к празднованию.

«Скоро гости начнут съезжаться» — проносится мысль, когда взгляд падает на часы.

Поднимаюсь в спальню, чтобы переодеться.

— Где же Адэм? — произношу в воздух.

Стягиваю через голову платье, но застреваю, так как забыла расстегнуть пуговицы на вороте.

— Я тут, — слышу насмешливый голос Адэма позади себя.

Ничего не видя из-за платья, поворачиваюсь резко, покачиваюсь и чуть ли не падаю. Но руки Адэма ловят меня. Повернув к себе спиной, он расстегивает пуговицы и помогает высвободиться из плена.

— Привет, — приветствует он хрипло.

Его взгляд начинает пылать огнём, проходясь по моему полуобнажённому телу.

— О, нет-нет, я знаю это загадочное «привет», — усмехаюсь и пячусь назад.

Но из небольшой гардеробной далеко не сбежишь. Адэм настигает меня в считанные секунды, притягивает к себе. Его руки блуждают по моему телу, исследуют, словно впервые. Кожа моментально воспламеняется, дыхание сбивается.

— Адэм, — произношу, растекаясь в его руках, но борясь из последних сил. — Гости должны быть…

— Мы успеем, — останавливает меня. — Я соскучился по тебе.

Я закатываю глаза вверх. Соскучился он. Только утром еле выпустил меня из постели.

—

Мне нужно помо… — вновь пытаюсь воспротивиться ему.

Но он закрывает мой рот поцелуем, сжимает руками талию, спускаясь вниз к попе. Я перестаю сопротивляться даже мысленно.

Я давно поняла, что наш язык любви с Адэмом — это прикосновения. Нам на физическом уровне плохо, если мы вдали друг от друга и не можем почувствовать на себе прикосновение другого. Через секс мы раскрываемся и обнажаем своидуши. Самые красивые признания происходят, когда наши тела сливаются в одно целое. И все наши ссоры заканчиваются страстным примирением в постели.

И если раньше мне казалось это чем-то плохим и неправильным, то сейчас я научилась наслаждаться нами настоящими. Мне нравится наш язык любви и тела. Я чувствую себя рядом с этим мужчиной самой счастливой. Самой важной, желанной и неповторимой.

И пусть катятся к чёрту те, кто твердит, что после рождения ребёнка, отношения между мужем и женой становятся хуже. Моя любовь стала к нему только сильнее, когда я увидела, каким отцом и мужем он может быть. Та поддержка и любовь, которой он окутал меня в первый год жизни Даниэлы, ни сравниться ни с чьей другой. Тогда я в полной мере ощутила его любовь и заботу к себе и дочери.

— Папи-и-и, мами-и-и, вы где? — до нас доносится громкий голос Даниэлы, которая вернулась с прогулки и поднимается вверх по лестнице.

Она заставляет Адэма оторваться от меня. Отрезвляет нас мгновенно. Мы с ним дышим в унисон, соприкасаясь лбами.

— Я займусь ею, — говорит Адэм, срывая с моих губ легкий поцелуй.

— Её нужно уговорить переодеться, — произношу отчаянно, вспоминая, как тяжело нам с няней даётся одеть на неё хоть что-то.

— Интересно, в кого она такая упрямая? — насмехаясь надо мной, произносит он.

Отходит от меня, поправляет рубашку на себе.

— Не злорадствуй, — бурчу на него.

Иногда мне кажется, что он кайфует от того, что Даниэла может вывести меня из себя своим упрямством.

— Папи-и-и, — голос Дани раздаётся уже на втором этаже прямо за дверьми нашей спальной комнаты. — Ты плиехал?

— Мы обязательно закончим начатое, — кинув на меня взгляд, Адэм выходит из гардеробной.

Облокотившись о стену, я ещё несколько секунд пытаюсь прийти в себя. Как теперь потушить в себе этот пожар?

Слышу, как Адэм за дверью разговаривает с дочерью. Тембр его голоса при общении с ней становится низким, вибрирующим. И я готова слушать его вечно. Он обещает ей какой-то особенный подарок, если она будет умницей и переоденется в нарядное платье. Даниэла тут же радостно и безоговорочно соглашается с ним.

«Вот маленькая стервочка» — расплываюсь в улыбке.

Мне бы пришлось сейчас устроить танцы с бубнами, чтобы уговорить её сделать это. Но с Адэмом она совсем другая — нежная, покладистая и готовая на всё ради любимого папочки. И быть честной, меня это нисколько не злит — я в бесконечном умилении.