Осколки Сампо
Шрифт:
Священная роща располагалась на большом острове недалеко от берега озера. С конца весны до середины осени остров переставал быть островом – воды Сууривеси отступали, обнажая широкую песчаную косу – настоящий мост для желающих попасть с берега в рощу. На самом острове пировали в первый день, сегодня же люди расположились на берегу Сууривеси в виду острова – всех собравшихся роща бы не вместила.
Место для священной рощи было выбрано не случайно – легенда гласила, что много лет назад в Савонкоти приключился страшный мор среди скота. В числе прочих пал и бык, предназначенный в жертву Укко. Над лесовиками нависла угроза, что праздник, во гнев Хозяину неба, пройдет без жертвоприношения. Чародеи и прорицатели со всей округи выбивались из сил, чтобы отвести несчастье.
– Воистину, это дар Укко! – говорили саво между собой. – Значит, Громовержец не останется без быка, и нашим бедам придет конец! Слава Хозяину неба, пославшему добрый знак!
С тех пор лес, покрывавший остров, сделался для народа саво священным. В нем появилось множество карсикко, на старшем из которых красовался олений череп, увенчанный ветвистыми рогами.
Тойво во все глаза глядел на саво – ему никогда не приходилось видеть столько людей сразу. Праздники в честь Укко проходили и в Сувантоле, но там собиралось два-три хутора, здесь же было несколько сотен человек – все жители Савонкоти и её ближайших окрестностей. С виду лесовики-саво несколько отличались от карел – невысокие, но жилистые и проворные, с длинными руками и цепкими пальцами, привыкшими прежде всего к копью, луку и лыжной палке. Белые, как лён, волосы у многих мужчин были настолько длинными, что ниспадали ниже плеч – их заплетали в косы и перехватывали на лбу ремешками. Саво держались открыто и приветливо с каждым, будь то старый товарищ или только что пришедший незнакомец, были веселы и смешливы, а говорили быстро-пребыстро, размахивая при этом руками.
Радостной была встреча Антеро с Тиэрой – широкоплечим коренастым человеком с лохматой бородой, торчащей в разные стороны. Вместе расстелили на траве скатерть, расставили угощения, а Тойво и Антеро достали из мешка берестяной туесок с мёдом, припасенный в подарок друзьям.
Перед началом пиршества все взоры обратились к священной роще, и статный пожилой мужчина в кафтане зелёного сукна – исанто Савонкоти – громко произнес:
– Дорогие гости, прошу всех на пир Укко!
Тотчас женщины принялись раздавать гостям главное кушанье праздника – мясо жертвенных быков и приготовленную на мясном отваре кашу – её варили в тех же особых котлах, заранее доставленных в рощу. Всего этого хватило каждому из пришедших, хватило и праздничных блинов-куанала – маленьких, круглых и золотистых, означавших собой яркое солнце будущего лета. Вдоволь было пирогов, рыбников и калиток, и прочего угощения.
Начало пира, подобно вчерашнему, прошло в полном молчании, однако продолжалось оно недолго – покончив с мясом, все снова обратились к священной роще, и снова прозвучал зычный голос исанто:
– Укко, Хозяин небесный, Рауни, Земная матерь! Вы всегда выращивали для нас хороший урожай, кормили свой народ и угощали нас обедом из своих запасов. Мы благодарим вас за всё и просим вырастить этим летом урожай ещё лучше и обильнее, ибо известно вам, что людей у саво прибавилось. Пока сияет солнце, пока светит месяц, да будет так!
После благодарения богам повсюду зазвучали разговоры и смех, то тут, то там запевали весёлые песни, по рукам пошли ковши и кружки с ячменным пивом и квасом.
– Вот так и живём, – наевшийся до отвала Тиэра разлегся на солнышке, улыбаясь в бороду. – А отчего не жить? И сами стараемся, и боги не оставляют!
– Оно и видно, дружище! – отвечал Антеро. – Живот ты отрастил, как мишка по осени!
– Это запас про чёрный день! – саво гордо выпрямился, хлопнув себя по животу. – Усохнуть никогда не поздно, запомни! А быков этот раз, право слово, знатных привели! У большего из них от рогов до хвоста белка три дня бежала, не останавливаясь, а уж как рожищи кверху поднимались! Ей-же-ей, не вру, цеплялись за них тучки, и становилось
– Белка, говоришь, три дня бежала? – хитро прищурился Антеро. – Не верится.
– Ну не три, ладно, два, – нехотя отступал Тиэра.
– И все равно не верится!
– До чего вы, карелы, вредный народ! Полтора, сдаюсь! Но уж никак не меньше. И последние полверсты добегала ночью.
– А рёв его руотси в своих краях слыхали да за гром принимали?
– Увидишь где руотси – спроси у них! А я десять лет назад на них насмотрелся. И скажу тебе как на духу – не соскучился по ним сильно.
– Сюда бы не нагрянули.
– Не нагрянут, – спокойно ответил Тиэра. – Руотси ходят по морю, а здесь моря нет. Ни в Сууривеси, ни в любое другое озеро в Савонмаа с моря не зайти, а через леса викингам своих кораблей не протащить. Лес наш дом, и лес – наша защита.
– А ведь я из-за руотси в путь собрался. Недавно отправился с нашими в Виипури на торг, а там купцы-руотси на пяти ладьях. И не столько торговали даже, сколько пытались разузнать про волшебную мельницу Сампо. Тогда и пришла мне мысль самому найти это чудо.
– Здесь вряд ли что о нем услышишь, – мотнул головой Тиэра. – Сюда на праздник пришли многие рунопевцы-саво, но я-то их хорошо знаю. Они все о Лемминкяйнене [26] поют – и старые руны о его похождениях помнят, и новые слагают. А Лемминкяйнен, сам знаешь, небось, Сампо не касался. Он всё больше за девицами ухлестывал, да за чужими жёнами, охотился да приключений искал себе на голову. А чтобы про Сампо… погоди-ка, дай вспомнить, – Тиэра поскрёб темя, с трудом вспоминая ушедшее вглубь знание, и, наконец, запел низким голосом:
26
Лемминкяйнен (также Ахти, Каукомьели) – один из героев «Калевалы». Молодой богатырь, отличавшийся бесшабашным и веселым нравом, из-за которого часто попадал в беду.
27
См.: «Калевала», руна сорок вторая.
– Значит, Сампо скрыто на острове среди моря? – спросил Антеро, внимательно выслушав песню.
– Другого не ведаю, – признался саво. – Ни я, ни кто-то ещё. Я это слышал, когда мы с тобой странствовали, в чужих краях.
– Стало быть, если Сампо на острове…
– То знать о нем должны те хяме, что живут на побережье, – закончил Тиэра. – Уж им-то в своём море каждый камушек известен. Спросить бы тебе у них.
– Видно, придётся. Ты с нами пойдешь?
– Рад бы, Антти, да не могу. Сам видишь, не один я теперь. И жена есть, и дети мал мала меньше. Сам уйду – на кого их оставлю?