Осколки
Шрифт:
Началось избиение сонных «египтян»…
Или не началось?
Войско троянское всею громадой, как пламя, как буря,
Вслед безудержно летело за Гектором, сыном Приама,
С шумом, с неистовым криком. Надеялись все они твёрдо,
Взяв корабли, перебить перед ними храбрейших ахейцев.
Но Посейдон земледержец, могучий земли колебатель,
Дух возбудил аргивян, из глубокого моря поднявшись.
Антенор, конечно, так и не узнал, кто из богов привиделся в этот момент Перилаю. Разберутся как-нибудь, ведь было же сказано слепым поэтом: «Очень легко по ступням и сзади по икрам узнал я прочь уходящего бога: легко познаваемы боги…» Верно, без зловредных богов не обошлось. Не признавать же в самом деле, что вот так по-детски угодил в элементарную засаду…
Мирмидон дал карийцам как следует втянуться, а потом на склонах, будто спарты,[88] посеянные из драконьих зубов, выросли шеренги его наёмников и бросились вниз, захлапывая дверь за увязшими карийцами.
Воины в первом и втором рядах слитно, будто были одним существом метнули дротики, собрав кровавую жатву. Повторили, не давая врагу опомниться, и проворно спрятались за спины бойцов третьего ряда. Знатная вышла гекатомба. Никто не ожидал такого успеха от атаки на левый фланг.
— Алалай!
Громогласная слава Эниалию лавиной покатилась вниз по склонам и подкосила колени воинов Перилая не хуже смертоносного жалящего ливня.
Третий ряд, копейщики, вломились в расстроенную толпу карийцев с разбега. Гоплиты бегали в атаку лишь когда вёл их Эпаминонд, а ификратовы пельтасты как раз и выдуманы были великим афинянином вот для такого боя, и соотечественник его применил их, как нельзя лучше.
— Алалай!
Новым кличем разразился, не иначе, сам козлоногий сын Гермеса. Он им стада гонял, но и тут вышло как нельзя лучше. Войско Перилая вмиг обратилось в это самое стадо.
Паника.
— Окружают! Спаса…
Вопль, преисполненный ужаса, захлебнулся.
Карийцы, коих было на самом деле немногим меньше, чем наёмников Лагида, заметались, покатились к воде, показали спину. Та часть, что не успела выползти к лагерю из не очень-то широкого коридора между скал, ломанулась назад, создав затор и на тропе, и на Хароновой переправе, создав дедугану на неделю работы безо всякого роздыха.
— Отлично, — удовлетворённо заявил младший Лагид, — Перилая хорошо бы изловить живьём.
— Подмога к ним! — молодой гипарет вытянул руку в сторону моря.
Менелай посмотрел в указанном направлении, не изменившись лицом. Сказал спокойно:
— Ну вот и конец парода, хор почти на орхестре. Приступим к стасиму?
Он повернулся к стоявшим за спиной триерархам.
— Сигнал Поликтету. Все по местам.
Корабли Феодота спешно разворачивались из двух походных колонн во фронт. Та, что шла ближе к берегу, составила левое крыло, им командовал наварх Феодот. На правом крыле распоряжался Гегесипп Галикарнасский по прозвищу Буревестник. Он считался самым опытным моряком из ныне живущих. Много лет назад служил персам и в то время македонян недолюбливал, но ныне присоединился к Антигону вполне охотно. Тот платил щедро, а что до убеждений — в нынешние времена македоняне и эллины так перемешались, что уже и не отделить зёрна от плевел. Этот флот был составлен из моряков множества народов, хватало тут и варваров из Карии, Ликии и Памфилии.
Лёгкий бриз дул на разогретое лучами солнца побережье. Южный ветер, совсем неудобный для Менелая, но попутно-боковой для кораблей Феодота, позволил многим триерархам Циклопа поставить малые носовые паруса, акатионы. Крыло Феодота двигалось к основанию мыса, прямо туда, куда Мирмидон загонял карийцев, которые несколько воспряли духом, увидев свои корабли. Гегесипп отклонился мористее. Видать, не поверил, что крутобокие чёрные туши на берегу — это весь флот противника. Буревестник явно собирался заглянуть за мыс. То, что выгорело у Мирмидона, повторить флотом при таком раскладе не получалось.
Менелай от лазутчиков знал, что подле Феодота находится Гегесипп, а будучи наслышан о нём, предположил, что галикарнасец к берегу прижиматься не станет, потому именно на него списал неудачу с морской засадой.
— Хитёр Буревестник, — огорчённо поджал губы Менелай, — ладно, выходим навстречу. По крайней мере солнце нам в спину.
— Весла на воду! — закричал кормчий.
— На воду! — подхватили его приказ келевст и два его помощника-пентеконтарха.
Египетский флот начал разворачиваться, оставляя в тылу транспорты и несколько кораблей резерва. «Пчела» тоже осталась на месте.
Засвистели флейты, задающие темп гребцам.
— И-и-р-раз!
Сто шестьдесят шесть весел, на каждом из которых сидело по три гребца, вспенили воду. «Каллиройя», флагманская эннера Менелая, на носу которой красовалась золотая женская фигура с лицом Таис, вздрогнула всем своим громадным телом и двинулась вперёд. Чуть поодаль, смещаясь влево шёл «Астрапей», «Мечущий молнии», корабль Поликтета, столь же громадный, как и «Каллиройя». Ему предстояло возглавить левое крыло.
— И-и-р-раз!
Гребцы затянули песню, гимн Посейдону. Через минуту уже не пели, а рычали. Темп всё ускорялся.
— Быстрее! — весело скалился келевст «Каллиройи», — наддай ветру!
И наддали, таламитам прямо в лицо. Как не наддать со вчерашней-то бобовой похлёбки? В чреве эннеры не продыхнуть, а келевст ржёт:
— Давай, ребята! Ещё громыхнём! Как на крыльях полетим!
— И-и-р-раз!
Солёный дождь льётся с поднятых вёсел, вода бурлит, таран раз за разом взметает в воздух фонтаны брызг, тысячи холодных маленьких солнц.
Противник всё ближе.
— И-и-р-раз!
Ещё ближе.
— Ты, смотри, не врали ведь. Точно она, — проговорил наварх Феодот, разглядывая приближающуюся эннеру.
Он стоял на носу «Беллерофонта», гексеры родосской постройки.
— Кто? — спросил наварха командир эпибатов.
— Гляди, какая здоровенная дурища впереди, — ответил наварх, — я таких в жизни не видал. Мне говорили про неё. «Две титьки» её зовут. Таких, поди, и не строил никто прежде.
— Да уж… — почесал бороду воин и надвинул на лоб шлем.