Осколок

Сычев Дмитрий

Она некоторое время смотрела на Адрея, пока тот ободряюще не улыбнулся.

— Служанкой я была. Лет пятнадцать тому назад. Ещё совсем сопливой. В обычном трактире средней паршивости далеко-о на юге. Таких по стране сотни, — она усмехнулась. — Сильно пьяным подносили три части воды и одну часть пива, а если бы мясо так сильно не пахло чесноком и уксусом, тебя бы вывернуло от его аромата. Свежайшее, как говаривал елейным голоском своим гостям хозяин. Публика под стать.

— Зачем осталась в таком гадюшнике? — недоумённо спросил Адрей.

— А что делать? Соседей добрых не было. Кушать хочется, да и спать лучше на соломе под крышей, чем в грязи под кустом. Зимой-то особенно, можешь поверить. Пробовала. Ну и конечно-же лучше, чем вечным сном в канаве. Два года я там как-то продержалась. Ну прямо мечта, а не жизнь. Мрази всякой подносить пойло, да задорно взвизгивать, когда очередной гость, — она

брезгливо сплюнула, — щипал за жопу или лапал. В тот вечерок, благослови его Держатели Мира, один был особенно рьян. Только и делал что гонял меня за добавкой или какой ещё жратвой. И конечно, не забывал дать волю рукам, куда без этого-то. Трактирным служанкам же это очень нравится, разве не знали? Лежать на гниющей соломе, пока над тобой пыхтит нелюдь, от которого разит дешёвым пивом хлеще чем из бочки. Хотя кому не всё равно, что там им нравится, правда? Хозяину монеты не лишние.

Девушка прервалась и сделала большой глоток из бурдюка, с шумом проглотила. Арди помолчала немного, смотря в огонь, и продолжила.

— Ну так вот. Помню как сейчас. Подозвал он меня в очередной раз. Сидел уже мертвецки пьяный. Ещё кружка и точно в собственной моче под столом уснёт. Волосы до плеч, правильные черты лица. Голубые глаза. По-своему он был даже красивым. Если бы волосы не висели сальными колтунами, а глаза не были остекленевшими от многих кружек пива. Рот уже плотно и не закрывался даже, а губы блестели от жира и скопившейся в уголках слюны. Я даже помню, что он тогда ел, — смотря в костёр, Арди ухмыльнулась. — Горячую кровяную колбаску. Кусочек прилип в уголке рта и притягивал взгляд. От него несло смесью запревшего пота и перегара от самого дешёвого и поганого пойла, которое только можно представить. И это ещё в тот раз пиво сварили лучше обычного.

Девушка неловко пошутила, но никто у костра не улыбнулся. Мрачно и напряжённо они ждали пока та продолжит.

— В этот раз он даже ничего не заказал. Он просто подозвал меня, чтобы дать волю своим рукам. И дал. Больше, чем обычно. Сидел и кривовато лыбился. А руки ползали там, где им быть не положено без моего согласия. Да, он тогда ел горячую кровяную колбаску. Нарезал её на удивительно ровные кругляши своим ножом. Нож и лежал рядом с тарелкой. Я схватила его и несколько раз пырнула прямо в живот и один раз в горло. Мне кажется, этот выродок даже не сразу понял, что происходит. Несколько раз открыл рот, силясь что-то сказать. Кровь вместе с жиром текла по его подбородку. На мой взгляд, он тогда был точно красив. Ну таким он мне больше нравился, чем минуту назад.

Повисла тишина. Арди хмурилась каким-то своим мыслям и жевала губы.

— А потом? — глухо спросил Далур.

— Потом? — Арди словно очнулась от краткого оцепенения. — Потом я выбежала из трактира и побежала за городские ворота. Меня догнали. На мою удачу, не стража и не его дружки. Этот человек сказал, что всё видел, и этот жмур новоявленный получил по заслугам. И что девка такая бойкая ему помочь сможет. А он мне поможет взамен. Неважно как его звали. И что мы делали тоже неважно. Но на руках у меня чужой крови больше не было. На стрелах была. На ножах и топорах друзей была. Но ведь это не считается, правда? Больше не расскажу, но если бы была в мире справедливость, висеть мне на каком-нибудь толстом суку вдоль дороги. Рядом с… А, хрен с ними всеми. Разболталась что-то. Я жива, и думается, не такой уж плохой человек. Ну хотя бы сегодня. Иду вот селян каких-то спасать, шкурой рискую, наверное, даже бесплатно. Добродетель во плоти. Короче, последние лет пять я наёмница. Лук и чтение следов, к вашим услугам, — она изобразила неловкий поклон. — Если готовы платить, конечно. Это я больше этим вот рассказывала, — она махнула рукой в сторону Молчуна и Далура. — Нас с ними вчера вроде как боем скрепило. Ну и ты, монастырский, заодно послушал. Боевое братство. С одной сестричкой, — Арди невесело рассмеялась и замолчала.

Молчун с лёгкой неприязнью и сожалением устало смотрел на Арди.

Далур сжимал бороду в кулак и с силой дёргал, возвращаясь раз за разом к своим мыслям. Девушка ему не нравилась. После услышанного она стала ему нравится ещё меньше. Дружки, кровь на стрелах и топорах, толстый сук. Разбойничала, не иначе. Таких людей он презирал. Больше чем разбойников он презирал только трусов. В спину снова упёрся ледяной, полный ненависти взгляд. Решено. Сегодня он расскажет спутникам что он за дварф. Пусть знают с кем идут.

— Ты не винов… — начал было Адрей, но Арди его оборвала.

— Брось. Всё, что я в жизни ни делала, я делала сама. Никто не заставлял. Мой выбор. По глупости, по юности, по обстоятельствам, ПО-ХЕ-РУ, — отчеканила по слогам Арди. — Это мой выбор и мои поступки. Точка. Ну что, кто из вас? — Она поочерёдно посмотрела на Молчуна и Далура. — У нас тут вечер секретиков и тёплых воспоминаний. Присоединяйтесь. Ваша очередь.

Не дожидаясь ответа, она встала и взяла пару поленьев из стопки неподалёку. Девушка закинула их в огонь, и тот накинулся на древесину. Раздались радостное щёлканье сухой коры и в ночное небо взлетела небольшая стайка искр.

— Ну а ты, Далур? — Адрей посмотрел на дварфа. — Почему не дома, в горах? Ваш брат нечасто выбирается из своих чертогов.

— А нет у меня дома. И хрен мне там кто рад будет, — глухо буркнул Далур и ещё раз сильно дёрнул себя за бороду, решился и продолжил. — А, ладно. Как на духу. Года полтора как нет у меня дома и друзей. Весна, стало быть, была. В одной из горных долин наши пасли большие стада коз и овец.

— Пасли коз? — спросила Арди.

— А ты как хотела? Дварфам и есть хочется, и одежда нужна. У нас и поля есть на поверхности. Маленькие, конечно, и родят не чета вашим, но есть. Пиво и хлеб на столе должны быть! Ну так вот. Долина, значит, в которой скотина наша пасётся. Облюбовал её тролль. Горный дикий тролль. На манер того, который с гоблой в лесу ошивался. Но цвета мокрых скал, да шкура потолще. Облюбовал её, значит, и повадился таскать по козе в день, бывало и по две. Я тогда только на обучение к Мастеру над Руной поступил, а когда не обучался, ходил стражником да в патруль. Мы, дварфы, к таким вещам готовы, тролли не впервой забредают в горные долины. Семеро нас в патруле ходило. Два арбалета, три пики и два щитоносца. Я, стало быть, с пикой шёл. Нам сменяться через час было, как объявился тот самый тролль. Объявился и сразу к козам. Хвать одну, как с полки на кухне, и обратно к расщелине пошёл. Ну наши его, конечно, не отпустили. Мы, значит, пики упёрли в землю, щитоносцы арбалетчиков прикрывают, а те послали болты в образину и стали новые закладывать. Попали стрелки наши. Тролль заревел на всю долину. От ярости хватанул козой об землю, отшвырнул в сторону и на нас попёр. Идёт на нас, здоровенный как твой амбар. А у меня сердце где-то в гузне бьётся, а перед глазами коза летящая стоит. Я до того и не дрался никогда, кроме как с гоблинами да на площадке. Тролль, с-сука камнешкурая, всё ближе.

Дварф замолчал, затравленно озираясь по сторонам.

— Далур? — окликнул его Адрей.

Дварф встрепенулся и придвинулся ближе к огню, вытянув руки.

— Вообще мы должны были пиками его удерживать, пока топорщики ему ноги рубят, а арбалеты голову выцеливают, — чуть помолчав продолжил он. — И вот, значит, стою я с самого лева, а справа от меня Ганур был, — голос чуть дрогнул. — Дружили мы. Он мне говорит, мол, давай, Далур, поспорим, что быстро дело кончим и без сложностей. Говорит, предчувствие у меня хорошее, проигравший пиво ставит всему патрулю. А я ответить не могу. Рот пересох совсем, а руки как у пьяницы ходуном ходят. Ещё чуть, и пику бы выронил. Вот уже дошёл до нас тролль почти. Мне надо в плечо или грудь ему пику втыкать, чтобы руками до нас достать не смог, время, значит, выигрывать. А я смотрю прямо перед собой, и вижу… себя. Как отлетаю прочь на манер той козы и, упав невдалеке, так же затихаю, — Далур сглотнул и прочистил горло. — Короче, струсил я. Бросил пику и побежал, как никогда в жизни не бегал до этого. Не оглядываясь. Сзади крики ярости и боли звучали, а я лишь старался заглушить их свистом ветра в ушах. Тут дело такое, когда состав неполный тролля по-другому брать надо. Но времени у них перестроиться уже не было. Побеги я чуть раньше, может, они и успели бы. Но вышло как вышло. Мне потом рассказали, что живыми двое только осталось, ну кроме меня. Ганура эта тварь смяла через секунду после того, как я побежал. Но пику всадить в тушу этой образины он успел. В отличие от меня. Какой я после этого дварф? Так, пустая порода, — голос Далура дрожал, и немного помолчав, он горько продолжил: — У нас казнят за такое. Из-за меня четыре бойца умерли. Доверили мне быть их соплечником и умерли. Ганур доверился мне и умер. Потому что я трус.

— Кто бы не побежал, когда на тебя в лоб прёт разъярённый тролль? — спросила Арди.

— Никто из наших не побежал. Только я, — отрезал дварф.

— Ты говоришь, за такое у вас казнят. Но ты очевидно жив. Почему? — Адрей серьёзно смотрел на Далура.

— Потому что духу не хватило даже ответить за свои дела. У меня влиятельный старший брат. Был, — Далур кисло улыбнулся. — Он дал мне выбор. Смерть и честь или позор и бегство. Я убежал. Помню только боль и презрение в его взгляде, когда я поднял брошенный передо мной мешок с кольчугой и едой. Как уж он потом мою пропажу объяснял, не знаю. Может, аукнулся ему мой побег, и его смерть тоже на мне висит. Топор, — он похлопал по своей секире, — тоже мне брат дал. В горах опасно. Мы хозяева под ними, а наверху много с кем драться приходится.