Оскорбление нравственности
Шрифт:
— Очень странно, сэр.
— Все происшествия совпали почему-то с периодом, когда тут командовал Веркрамп, — продолжал коммандант. — Вся взрывчатка была позаимствована из арсенала полиции. Действительно очень странно.
— Вы думаете о том же, что и я? — спросил его сержант.
Коммандант Ван Хеерден пристально посмотрел на него.
— Я об этом не думаю, чего и вам советую, — ответил он. — Об этом и помыслить невозможно. — Коммандант замолк, взвешивая про себя те поразительные выводы, которые вытекали из сообщенного сержантом Брейтенбахом. Если коммунистические агенты не имели никакого касательства к установке микрофонов
— Одно мне ясно. Мы должны отыскать заговорщиков и представить их перед судом — или не усидеть мне в этом кресле. Общественность начнет возмущаться нашим бессилием, и кого-то понадобится отдать ей на съедение. — Коммандант устало поднялся.
— Поеду спать, — сказал он. — На сегодня достаточно.
— Я хотел сказать вам еще кое о чем, что, мне кажется, вас заинтересует, — сказал сержант. — В связи с этими взрывами. Я тут кое-что посчитал. — Он положил перед коммандантом листок бумаги. — Вот, взгляните. Каждый раз было двенадцать взрывов. Верно? — Коммандант Ван Хеерден кивнул. — За день до того, как вы уехали в отпуск, лейтенант Веркрамп приказал изготовить двенадцать новых ключей к полицейскому арсеналу. — Сержант замолчал. Коммандант снова уселся за стол и обхватил голову руками.
— Продолжайте, — сказал он, помолчав какое-то время. — Давайте уж разберемся до конца.
— Так вот, сэр, — продолжал сержант, — я опросил тех, кто забирал донесения из тайников от тайных агентов. Получается, что этих агентов было тоже двенадцать.
— Вы хотите сказать, что Веркрамп сам организовал эти взрывы? — спросил коммандант, впрочем, понимая всю бесполезность своего вопроса. Мнение сержанта Брейтенбаха было и без того очевидно.
— Похоже так, сэр, — ответил сержант.
— Но зачем?! Какой в этом смысл, черт побери? — воскликнул в отчаянии коммандант.
— Мне кажется, он еще раньше сошел с ума, сэр, — сказал сержант.
— Сошел с ума? — закричал коммандант. — Сошел с ума?! Да он был сумасшедшим с самого начала!
Когда коммандант Ван Хеерден добрался наконец до постели, он уже сам пребывал почти в таком же состоянии. Полученные за день впечатления не могли пройти без последствий. Ночью комманданту снились взрывающиеся страусы и «голубые» полицейские, среди которых почему-то оказалась одетая лишь в цилиндр и сапоги миссис Хиткоут-Килкуун верхом на огромной черной кобыле. Все пространство было испещрено воронками от взрывов, а где-то на заднем плане стоял и демонически улыбался Элс. Коммандант провел беспокойную ночь, мечась во сне, непрерывно ворочаясь с боку на бок и вздрагивая.
Виновник всех обрушившихся на комманданта несчастий тоже провел ночь крайне беспокойно и неприятно в своей палате в Форт-Рэйпире. Правда, эта ночь была не такой скверной, как то, что ему пришлось пережить накануне под влиянием ЛСД. Но все же она оказалась достаточно трудной, чтобы убедить доктора фон Блименстейн — нет худа без добра, — что она дает своему пациенту слишком мощные дозы лекарств.
Один лишь констебль Элс спал спокойно. Оказавшись в одиночестве в квартире Веркрампа, которую он якобы охранял, констебль быстро обнаружил имевшийся у лейтенанта запас порнографических журналов, пролистал их, а потом отправился спать,
— Так я и знал, так я и знал, — шумел коммандант, размахивая «Зулулэнд кроникл», статья в которой в оскорбительной форме обвиняла полицию в некомпетентности, в пытках невинных людей и в неспособности вообще поддерживать законность и порядок в городе. — Следующим делом они потребуют судебного расследования. Страна катится ко всем чертям! Как, черт побери, я могу поддерживать законность и порядок, когда половина моих подчиненных — скурвившиеся педерасты?
Миссис Руссо была шокирована.
— Ну и выражения у вас, — резко заметила она. — Даже у стен бывают уши, между прочим.
— Вот именно, — столь же резко и энергично согласился с ней коммандант. — Да будет вам известно, вот уже месяц как я живу в доме, который впору сравнить с трибуной в каком-нибудь конференц-зале. Тут везде натыкано больше микрофонов, чем…
Договорить миссис Руссо ему не дала.
— Подобного я от вас и выслушивать не желаю, — заявила она.
Стоя под окном, констебль Элс усмехался про себя и с нарастающим удовольствием прислушивался к спору, разгоравшемуся все жарче. В конце концов комманданту удалось уговорить миссис Руссо остаться его экономкой, но только после того, как он извинился за критику в ее адрес. С этим коммандант и отправился на работу.
В полицейском участке комманданта поджидала целая группа недовольных женщин.
Их с трудом удалось убедить дать ему пройти по лестнице.
— Делегация жен полицейских, сэр, — объяснил сержант Брейтенбах.
— Какого черта им нужно? — требовательно спросил коммандант.
— Это по поводу мужей, что стали «голубыми», — ответил сержант. — Они пришли требовать удовлетворения.
— Удовлетворения? — воскликнул коммандант. — Как же я, черт побери, могу их всех удовлетворить?!
— Вы меня не так поняли, — пояснил сержант, — они хотят, чтобы вы как-то привели их мужей в норму.
— Ах вот оно что. Ну ладно, зови их, — устало проговорил коммандант. Сержант вышел и через минуту вернулся в сопровождении двенадцати крупных и явно рассерженных женщин, которые немедленно обступили комманданта.
— Мы пришли, чтобы заявить официальную жалобу, — сказала самая крупная из них, по всей видимости, игравшая в группе роль лидера.
— Да, — сказал коммандант, — я понимаю.
— По-моему, вы ничего не понимаете, — ответила женщина.
Коммандант взглянул на нее и решил про себя, что все-таки он понимает причины их жалобы.
— Насколько я понимаю, вопрос касается ваших мужей, — сказал он.
— Совершенно верно, подтвердила крупная женщина. — Наши мужья были подвергнуты эксперименту, в результате которого они утратили свои мужские достоинства.
Коммандант записал эту жалобу на листе бумаги.
— Ясно, — сказал он. — Ну и что вы от меня теперь хотите?
Женщина неприязненно поглядела на него.
— Мы хотим, чтобы вы безотлагательно исправили это положение, — заявила она. Коммандант откинулся в кресле и уставился на нее.