Осквернители (Тени пустыни - 1)
Шрифт:
– А вы послушайте!
– Алаярбек Даниарбек мотнул головой в сторону палатки.
Послушав, князь решил:
– Бредит. Ужасно бредит. Дай ему пятьдесят граммов спирту. Перестанет чушь пороть.
А Джаббар бредил:
– Караван... Держите караван! С библией завоевали мир... Пейте с чайной ложки цивилизацию... чайная ложечка дальнобойных винтовок... Рядовой Шоу, подойдите сюда... Англосакс Шоу, подойдите сюда... Англосакс Шоу, стать смирно... Любите библию, рядовой Шоу?.. Вы король, господин полковник...
И он снова забормотал на непонятном маленькому самаркандцу языке.
– Сон - маленькая смерть, - пробормотал Алаярбек Даниарбек.
– Во сне человек видит потусторонний мир. У араба плохие сны. У араба нечистая совесть.
Глубокомысленные сентенции Алаярбека Даниарбека не произвели на князя-телеграфиста ни малейшего впечатления. Он напряженно вслушивался в бред Джаббара.
– На каком языке он говорит?
– спросил без особого любопытства самаркандец.
Усмешечка покривила губы князя.
– С потусторонним миром он предпочитает беседовать по-английски.
И вдруг улыбка сошла с его лица, и он нахмурился.
– Рядовой Шоу... гхм...
– пробормотал он вслух, - рядовой Шоу. Не может быть.
Он отдернул полог и заглянул внутрь. Джаббар метался по постели.
Орбелиани покачал головой:
– Да-с, генацвале. Змея кожу меняет, да сердце змеиным остается...
– Очень прошу!
– сказал тоном врача Алаярбек Даниарбек.
– Беспокоить больного нельзя.
Сладенько улыбаясь, Орбелиани поднял указательный палец:
– Э, генацвале, знаешь, кто лежит в твоей палатке?
Алаярбек Дапиарбек подозрительно глянул на Орбелиани и, вскинув брови, ничего не сказал.
– Если бы ты знал! Чего тебе только бы не дали за... его голову...
Так и осталось неизвестным, что могли дать и кто мог дать Алаярбеку Даниарбеку за голову мечущегося в жару лихорадки человека, хузистанского араба по имени Джаббар ибн-Салман.
...Стрельба поднялась такая громкая, такая внезапная, что Алаярбек Даниарбек в ужасе бросился к шатру, где лежали вьюки с багажом экспедиции. Едва он успел схватить свой карабин, как взрыв воплей слился с новыми залпами.
Вихрем в становище хезарейцев ворвались всадники.
Разрядив в небо свои берданки, они прикладами погнали всех к развалинам мечети. Визжали женщины, плакали дети. Из перевернутых котлов с шипением разлилось по песку убогое варево. Из прорехи распоротого саблей шатра беспомощно вылезала рвань паласов, тыквенные щербатые бутыли, ручные каменные мельницы, детские люльки. С кудахтаньем по всему стану летали полудикие куры. Скулили собаки.
Выстрелы
И все затихло.
В тишине звенел катившийся по тропинке медный сосуд...
Вдруг завопил протестующе Алаярбек Даниарбек, которого загнали вместе с хезарейцами за кирпичную стенку, в смрад, грязь.
– Не смеете!
– кричал маленький самаркандец, насупив свои мохнатые брови.
– Не смеете! Я - экспедиция!
И он потряс карабином. В суматохе он забыл, что из него можно стрелять, а налетевшие всадники так торопились, что и не заметили у него в руках оружие.
– Дай винтовку!
– быстро сказал низкорослый скуластый хезареец, притиснутый к Алаярбеку Даниарбеку.
– Еще чего?
– Дай!
– А где твое оружие, храбрец?
– Шахиншах отнял винтовки у хезарейцев.
– Плохо.
– Э, у нас кое-что осталось.
– И хезареец поиграл длинным ножом. Пусть идут... Посмотрим...
– Ого! Храбрец!
– А винтовку отдай мне!
– Не тронь! Винтовка советская, народная!
– Вот и отдай! Я - народ.
Но Алаярбек Даниарбек крепко держал винтовку.
Всадники послезали с коней и подступили к развалинам, держа ружья наизготовку.
– Староста кто?
– спросил жандармский капитан, начальник всадников.
Согнувшись в три погибели, Мерданхалу выполз из-за ограды. Он защищал голову руками, ожидая ударов. И удары посыпались на него градом.
– Сгори твой отец! Из живота тебе кишки вымотаю!
– Горбан, пощади!
– Вот тебе, сын паршивой суки! Вот тебе!
– Ох, горбан! Помилуй, горбан! Ничего не осталось, горбан. Последний хлеб отдали, горбан! Сборщики до последнего зернышка увезли...
– Молчать! Вот тебе в задаток! Шкуру спущу!
– Пощади, горбан!
– Собака, что ты сделал с ним?
– С кем, горбан?
– Ты еще притворяешься... Вот тебе, вот тебе!
– Пощади!
– Куда ты девал господина Джаббара? Что вы, грязные хезарейцы, сделали с другом самого шахиншаха? Я тебя спрашиваю?
– Па-а-слушайте, капитан! Вы так и плеточку поистреплете, выколачивая пыль из чухи этого несчастного.
Начальник всадников обернулся. Перед ним стоял, посмеиваясь, князь Орбелиани.
– Не угодно ли сигарету?
– Но позвольте! Вы?
– Как видите.
Капитан явно сконфузился.
– А где господин Джаббар? Вы же вместе поехали на охоту.
– Джаббар лежит вон в той палатке. Лихорадка у него...
– И вас не тронули?
– Тронули? Кто?
– Эти дикари.
Он обвел рукой толпу. Мерданхалу понял, что гроза миновала, и выпрямился. Он даже постарался принять достойный вид и, глотая слезы и обиду, возмутился:
– Зачем бьешь? Господин араб - гость племени, дорогой гость...