Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)
Шрифт:
Поп. Да, конечно.
Я. Не волнуйтесь. У отца митрополита есть прямой расчет быть на дружеской ноге не только с матерью церковью, но и с матушкой властью.
Поп. Так-то оно так, но люди... что скажут об этом люди?
Я. Не беспокойтесь! Все будет очень хорошо принято. У нас люди привыкли, что таможенники становятся министрами, офицеры ведают экономикой, профессора превращаются в лесничих, а журналисты изготовляют сыр. У нас в Сербии вовсе не чудо, если какой-нибудь поп станет офицером.
Поп. Ну хорошо,
Я. Не знаете? Это совсем просто. Сначала наденьте на себя офицерский мундир, а поверх него рясу.
Поп. Ой!
Я. Уверяю вас, вы обнаружите тут и практические преимущества. Прежде всего попадья вас крепче полюбит. Днем вы будете ходить по улицам в рясе, а когда вернетесь вечером домой, снимете рясу и станете подпоручиком. А для попадьи гораздо важнее, чтобы днем вы были священником, а ночью офицером, чем наоборот. У нее фактически будет два мужа...
Поп. Ой?
Я. Да, конечно. Когда какой ей больше по душе. Она сможет их менять. Захочет иметь мужа-попа - поп тут как тут, захочет офицера - пожалуйста.
Поп. Разрази вас господь на этом месте, вы сущий проказник!
Я. Большое спасибо. А кроме того, двойная форма очень поможет вам и при исполнении обязанностей по службе. Представьте себе, что к вам на исповедь приходит некая молодая девица. Вы ее спрашиваете, не вкусила ли она запретного плода? А она смущается и не хочет сознаться. Тогда вы приподнимете рясу, и юная особа сразу же станет откровеннее.
Поп. А ну вас, разрази вас гром, как это я стану перед молодой женщиной задирать рясу!
Я. Ах, боже мой, только для того, чтобы показать, что под рясою вы подпоручик. Поверьте мне, молодые дамы охотней и откровенней исповедываются подпоручикам, чем священникам!
Поп. Да, это так.
Я. Ну, видите, значит, я вам все от души советую.
Поп. Что ж, большое вам спасибо. Но только в газетах обо всем этом вы ничего не напишете, правда?
Я. Ах, пустяки, не беспокойтесь. Что, собственно, тут можно написать? Это совсем неподходящий материал для газеты.
И поп, довольный, ушел, а я теперь хочу сдержать свое обещание. Больше не напишу об этом ни слова.
БОРЬБА
С тех пор как началось увлечение борьбой, всех охватила какая-то лихорадка. Зайдешь в ресторан выпить пива - разговор только о борьбе; идешь по улице - о борьбе все вокруг говорят.
– У Мурзика, сударь мой, и сила и опыт, - доказывает один.
– Да, но позволь, у Аберга превосходная школа.
И все в таком духе. Об этой борьбе говорят больше, чем о той, которую чуть ли не под бурные аплодисменты всего сербского народа вели в народной скупщине радикалы и независимые 1.
Право же, это настоящая эпидемия. Зайдите в любое государственное учреждение, и вы увидите одно и то же: дел накопилась куча, а чиновники воткнули перья в чернильницы и стараются перекричать
– Мне, братец мой, импонирует Кара-Абдула 2.
1 Радикалы и независимые - буржуазные партии в Сербии, боровшиеся за власть в скупщине.
2 Мурзик, Аберг, Кара-Абдула - борцы, выступавшие в Белграде в 1907 году.
Позавчера я зашел в одну канцелярию. Мне нужно было закончить там кое-какие дела, но господин шеф пригласил меня выпить с ним чашку кофе. А пока мы пили кофе, между господином шефом и господином секретарем разгорелся ожесточеннейший спор.
– Вы правы, господин секретарь, вы правы. Борец не должен хватать противника за ноги, и Мурзик его не хватал.
– Да, но он перебросил его через голову.
– В том-то и дело. Он его, видите ли, схватил вот так... скажем, вот так... Выйдите, пожалуйста, сюда!
– Кто, я?
– спрашивает секретарь.
– Да, прошу вас, выйдите, я покажу вам, - продолжает шеф, все более входя в азарт.
Лицо господина секретаря стало похоже на пустой кошелек, но он попытался улыбнуться.
– Ах, извините, господин шеф, я ведь и пошевельнуться не могу, ужасно в боку колет. Жена даже привязала мне сюда заячью шкурку с перцем.
Я оцепенел от страха, как бы господин шеф не обратился с той же просьбой ко мне. Ведь я был бы вынужден согласиться бороться с ним хотя бы ради того, чтобы он закончил мое дело. А господин шеф уже совсем воспламенился: он снимает манжеты, нажимает кнопку звонка и одновременно продолжает свои доказательства.
– Между прочим, он его со спины захватил, согласно всем правилам, безукоризненно.
В эту минуту появляется рассыльный.
– Пусть придет сюда господин Лаза, практикант!
– распоряжается шеф.
– Слушаюсь!
Рассыльный уходит, а господин шеф продолжает доказывать:
– Противник никак не мог удержаться на ногах. Ему оставалось только сделать один сильный рывок...
Тут входит господин Лаза, практикант.
– Ах, очень хорошо. Вы ведь борец, господин Лаза, не так ли?
– Нет, господин шеф, я тенор в певческом обществе.
– Какой еще тенор?
– Просто я хочу сказать, что занимаюсь пением, - робко отвечает Лаза.
– Одно другому не мешает. Подойдите, пожалуйста, сюда; станьте вот здесь.
Что мог поделать господин Лаза? Только что, утром, он попросил выдать ему к пасхе аванс, и господин шеф пообещал удовлетворить его просьбу.
– Итак, смотрите, - объясняет шеф секретарю, - он его схватил вот так.
Шеф хватает практиканта за спину и поднимает вверх. Несчастный господин Лаза, не ожидавший такого маневра, заголосил, как убитая горем вдова.