Основные течения в еврейской мистике
Шрифт:
Одна из первых книг, посвящённых Шолему в этом качестве, – обобщающая монография Дэвида Биали [DCLXXXVIII] . Биали подробно анализирует историософские взгляды Шолема, выявляя их корни в европейской философии XIX-XX веков. Одна из проблем этого анализа состоит в том, что он целиком ориентирован на европейский контекст шолемовских концепций и почти не затрагивает каббалистические источники. Дело тут не только в том, что подобная точка зрения предполагает, будто Шолем навязывал источникам априорные философские схемы, чего он, как всякий серьёзный исследователь, должен был бы избегать [DCLXXXIX] . На самом же деле, как уже отмечалось выше, в своих построениях Шолем сознательно усваивал каббалистические парадигмы, амальгамируя их с европейскими концепциями. Это касается, к примеру, и рассмотренной выше схемы «миф – религия откровения – мистика». Не составляет никакого труда усмотреть здесь гегелевскую триаду [364] ; Шолем, со своей стороны, явным образом отсылает нас к романтической эстетике. И всё же три этапа его историософской схемы соответствуют трём этапам лурианского космогенеза: этап мифа, когда «всё полно богов», соответствует состоянию до цимцума, когда свет Бесконечного наполнял всё; этап религии откровения соответствует цимцуму и явлению Пустоты, когда разверзлась пропасть между Богом и творением; этап мистики – Лучу Света, протянувшемуся через бездну Пустоты.
[DCLXXXVIII]David Biale, Kabbalah and Counter-History, Cambridge Mass., 1978. См. также Charles Mopsik et Eric Smilevitch, Observations siir l'oeuvre de Gershom Scholem. Pardes, vol. 1, 1985, pp. 6-31.
[DCLXXXIX]См. Кирьят сефер 54, 2 (1979), с. 358-362.
[364]Ср.
Работа Элиэзера Швайда [DCXC] – один из примеров той реакции, которую вызвала чрезвычайно острая критика, высказанная Шолемом в адрес «науки о еврействе». Имея в виду шолемовские размышления о каббале как о квинтэссенции творческого духа еврейства, выходящего на первый план, когда вызов истории требует обновления, Швайд доказывает, что мистика не является единственно возможным ответом на исторический кризис классического иудаизма.
В девяностые годы появилась серия статей Йегуды Либеса, автор которых убеждён в том, что «миф – сердце религии» [DCXCI] . Библия, Талмуд, каббала, противопоставлявшиеся Шолемом по признаку их отношения к мифу, – все они проникнуты, согласно Либесу, мифологическими мотивами, главный из которых – мифологема внутренней борьбы в Боге, борьбы, для победы в которой Он нуждается в помощи человека. Либес вновь прочитывает хорошо известные библейские и талмудические пассажи, настаивая на их мифологическом, а не метафорическом понимании.
[DCXC]Мистика ве-йагадут лефи Гершом Шолем («Мистика и иудаизм согласно Гершому Шолему»). Иерусалим, 1983; ср. Schweid, Eliezer, Judaism and Mysticism According to Gershom Scholem: A Critical Analysis and Programmatic Discussion. Atlanta, Ga., 1985.
[DCXCI]De natura Dei: Аль га-митос га-йегуди ве-гилгуло («De natura Dei: еврейский миф и его перевоплощения»), Масуот: Мехкарим бе-сифрут га-каббала у-ве-махгиевет Исраэль мукдашим ле-зихро шель профессор Эфраим Готлиб («Сигнальные огни: Исследования литературных источников каббалы и еврейской мысли, посвящённые памяти проф. Эфраима Готлиба»). Иерусалим, 1994. С. 243-297; Митос леумат семель бе-Зогар у-векаббалат Ари(«Миф и символ в Зогаре и в лурианской каббале»), Эшель Беер Шива 4 (1996), с. 192-206; Зогарве-Эрос («Зогар и Эрос»), Альпаим 9 (1994), с. 67-119; Агават га-Эль ве-кинато; альшнеют га-диалектит ше-ги либа вемагута шель га-дат(«Любовь Бога и Его ревность. Диалектическая двойственность как сердце и сущность религии»), Димуй 7 (1994), с. 30-36; Митос тикун га-Элокут; каббалат га-Зогар ве-шират Ратош(«Миф восстановления Божества. Каббала Зогара и поэзия Ратоша»), Алпаим 7 (1993), с. 9-26.
Подобная панмифологическая трактовка иудаизма не могла не встретить возражений. Одно из заметных критических выступлений принадлежит Шалому Розенбергу, специалисту по средневековой философии и логике, придерживающемуся экзистенциалистской интерпретации иудаизма. Розенберг протестует против методологической нечёткости при оперировании категорией мифа и защищает ценность противопоставления мифа и библейского мышления [DCXCII] .
Моше Идель – сторонник методологического плюрализма и принципиальный противник масштабных историософских схем гегельянского типа [DCXCIII] . Идель ставит своей целью продемонстрировать множественность возможных моделей, выбор между которыми определяется сложным сочетанием исторических факторов. С одной стороны он подчёркивает роль мифа там, где Шолем отрицал его наличие – в библейской и талмудической литературе, с другой стороны, на примере профетической каббалы Авраама Абулафии показывает возможность немифологической и несимволической каббалы.
[DCXCII] Митос га-митосим(«Миф о мифах»), Мадаей га-йагадут 38, с. 145-179.
[DCXCIII]Idel, Moshe: Rabbinism versus Kabbalism: On G. Scholem's Phenomenology of Judaism, Modem Judaism 11, 3 (1991), pp. 281-296; Subversive Katalysatoren:Gnosis und Messianismus in Gershom Scholems Verst"andnis der j"udischen Mystik, G.Scholem, Zwischen den Disziplinen. Frankfurt am Main, 1995. P. 80-121. Ср. также ивритские версии этих статей: Заразим хатраниим: гностиют у-машихиют бе-гашкафат Шолем аль-га-мистика га-йегудит(«Подрывные катализаторы: гностицизм и мессианизм в воззрениях Шолема на еврейскую мистику»), Зманим 16 (1998), с. 46-67; Ки-рхок мизрах ми-маарав, рабаним у-мекубалим би-тфисато га-феноменологит шель Гершом Шолем эт га-йагадут(«Как далёк Восток от Запада»: раввины и каббалисты в шолемовской феноменологии иудаизма»), Митос ве-зикарон, 1997, с. 73-87. Ср. также Моше Идель, Мкомо шель га-семель бе-гагуто шель Гершом Шолем («Символ у Шолема»), Га-йагадут 38 (1998), с. 43-73.
В одной из недавних статей «Метатрон. Заметки о развитии мифа в иудаизме» [DCXCIV] Идель прослеживает судьбы двух мифологем: занимающий центральное место в Библии «нисходящий миф», где Бог, нисходя к людям, открывает им свою волю, и периферийный «восходящий миф», где человек, восходя к Богу, переживает трансформацию и достигает обожения. Первый миф продолжает свою жизнь в теософско-теургической каббале, второй – в профетической каббале, где он подвергается радикальной демифологизации.
[DCXCIV] Метатрон Геарот аль гитпатхут га-митос ба-йагадут(«Метатрон. Заметки о развитии мифа в иудаизме»), Эшель Беер Шива 4 (1996), с. 29-44.
Помимо общего определения мистики, Шолем касается и некоторых специфических черт еврейского мистицизма. Среди прочего, он обращает внимание на то, что в отличие от других конфессий, где женщины сыграли значительную роль в формировании мистической традиции, в иудаизме мистика – чисто мужское занятие. Шолем ставит вопрос о последствиях отсутствия «женского голоса» в еврейской мистике, о цене, которую ей пришлось за это заплатить [DCXCV] . Идель отмечает, прежде всего, что указанное обстоятельство относится не только к мистике: нам не известны также женщины-теологи или талмудисты. Развитие женской мистики в христианстве неразрывно связано с институтом монашества, оказавшимся неприемлемым для иудаизма. Обращаясь далее к анализу образа женщины в каббале, Идель показывает несостоятельность утверждений, будто «отсутствие женского голоса» в еврейской мистике связано с демонизацией женского начала. Стоит отметить, что если говорить не о женщинах-подвижницах, аскетах, святых, руководителях монашеского движения, а об авторах мистических текстов, то и в исламе, и в восточном христианстве доля женщин исчезающе мала [DCXCVI] . В связи с данным вопросом хотелось бы обратить внимание на важный текст, который ещё ожидает должной оценки со стороны исследователей еврейской мистики. Речь идёт о псевдоэпиграфе «Иосиф и Асенеф» (I в. н. э.) [DCXCVII] . В центре книги – рассказ об обращении и мистическом опыте Асенеф, будущей жены Иосифа. Этот текст является значимым исключением из отмеченного Шолемом правила, в особенности если согласиться с высказываемыми в последнее время мнениями, что автором книги была женщина [DCXCVIII] .
[DCXCV] Га-реая ве-га-пилегеш. Га-иша ба-мистика га-йегудит(«Супруга и наложница. Женщина в еврейской мистике»), Барух ше-асани иша? («Благословен создавший меня женщиной?»). Иерусалим, 1999. С. 141-157; Женщина в еврейской мистике // Вестник Еврейского университета, № 3 (2000).С. 245-266.
[DCXCVI]См., напр., А. Шиммель, Мир исламского мистицизма. М., 1999. С. 330-339.
[DCXCVII]М. Шнейдер, Сефер ‘Йосеф ве-Аснат’ ве-га-мистика га-йегудит га-кдума(«Книга Иосифа и Асенеф и ранняя еврейская мистика»), Kabbalah, Journal for the Study of the Jewish Mystical Texts 3 (1998), pp. 303-344.
[DCXCVIII]См. напр. Kraemer, Ross Shepard, «The Book of Aseneth» in Elisabeth Schussler Fiorenza (ed.), Searching the Scriptures: Volume 2: A Feminist Commentary. NY, 1994. P. 789-816.
Вторая глава «Основных течений» посвящена тому, что Шолем рассматривал как начало еврейской мистики – литературе Хейхалот. Эта область исследований еврейской мистики начала развиваться позднее других, однако в последние два-три десятилетия поток статей и книг, посвящённых предмету, нарастает лавинообразно. В отличие от других разделов еврейской мистики, где по сей день доминируют израильтяне и
В случае средневековой каббалы речь идёт о феномене, временные рамки которого, в общем-то, ясны; очертания корпуса текстов, авторы которых причисляют себя к каббалистам, также поддаются определению. В случае с литературой Хейхалот ситуация существенно сложнее; по сути дела – это заново определённый Шолемом предмет исследования. Справедливости ради отметим, что ещё до выхода «Основных течений» появился серьёзный труд, посвящённый одному из текстов Хейхалот, – комментированный перевод 3-й книги Еноха, выполненный Хуго Одебергом [DCXCIX] . Однако, как явствует из заглавия его труда, автор рассматривал этот трактат в контексте псевдоэпиграфической литературы. Во всяком случае, ни эта публикация, ни даже вторая глава из «Основных течений», поднявшая изучение предмета на новый уровень, не вызвали поначалу заметного резонанса. Потребовалось ещё два десятка лет и новая монография Шолема [DCC] , специально посвящённая предмету, чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки. Не в последнюю очередь здесь сказался резкий рост числа исследований, посвящённых иудаизму рубежа эр, раннему христианству и гностицизму, оживление интереса к апокалиптической литературе, вызванного открытиями в Кумране и Наг Хаммади.
[DCXCIX]Odeberg, 3 Enoch or the Hebrew Book of Enoch. London, 1927 (второе издание, с важными пролегоменами Й. Гринфельда NY, 1973); R. H. Charles, The Apocrypha and Pseudepigrapha of the Old Testament in English. Oxford, 1913; H. Graetz, Gnosticismus und Judenthum. Krotoschin, 1846; M. Gaster, Das Schiur Komah, Studies and texts in folklore, magic, medieval romance, Hebrew Apocrypha and Samaritan archeology. London, 1925; M. Friedlaender, Der vorchristlichjuedische Gnosticusmus. G"otingen, 1898.
[DCC]Scholem G., Jewish Gnosticism, Merkabah Mysticism, and Talmudic Tradition. NY, 1960 (2d ed. rev. 1965).
Заметной вехой стало синоптическое издание основных текстов литературы Хейхалот по восьми рукописям, вышедшее под редакцией Петера Шеффера [DCCI] . Поскольку даже краткое упоминание основных исследований в этой области заняло бы слишком много места, я хотел бы коснуться тех моментов, где развитие исследований внесло существенные коррективы в картину, представленную в «Основных течениях».
Проблема истоков литературы Хейхалот глубоко интересовала Шолема. Одним из главных вопросов, который он ставил в этой связи, был вопрос о соотношении еврейской мистики с гностицизмом. Гностицизм означал для него мифологический бунт против библейской религии, и в соответствии со своим пониманием еврейской мистики, он искал в ней отголоски гностического бунтарства. Эта тема неоднократно всплывает в его работах, причём высказывания Шолема не отличаются определённостью: иногда речь вроде бы идёт о прямом влиянии гностицизма, иногда – о типологических параллелях, иногда – о реакции на гностицизм. В заглавии его поздней книги Jewish Gnosticism, Merkabah Mysticism, and Talmudic Tradition фигурирует, вместе с двумя другими понятиями, содержание которых более или менее определено, загадочный «еврейский гностицизм» – термин, сразу же вызвавший возражения рецензентов [DCCII] . Шолем полагает, что в некоторых текстах Хейхалот проводится различие между невидимым Богом и его видимым аспектом, который проявляется в акте творения и к которому применяется эпитет «Создатель Изначального». Последний термин рассматривается им как коррелят гностического демиурга. Однако даже если эта интерпретация текста верна, утверждали критики, неверно говорить о гностицизме там, где нет резкого противопоставления высшего, сокрытого, благого Бога и несовершенного демиурга, а, напротив, постулируется единство и гармония между скрытым и явленным аспектами Божества. Несмотря на эти возражения, тема ранних контактов между еврейской мистикой и гностицизмом продолжает привлекать внимание исследователей [DCCIII] , в особенности в контексте старой полемики о дохристианском гностицизме, которая вновь разгорелась в связи с открытиями в Наг Хаммади [DCCIV] . Одна из недавних работ, содержащих попытку подытожить эту тему, книга The Gnostic Imagination [DCCV] Натанэля Дойча, привлекает новый материал из мандейских источников.
[DCCI]P. Schafer, Synopse zur Hekhalot Literatur. Tabingen, 1981; Idem, Konkordanz zur Hekhalot-Literatur. Tubingen, 1986-1988; Idem, GenizahFragmente zur Hekhalot-Literatur. Tubingen, 1984.
[DCCII]D. Flusser, Gershom Scholem ueber die Anfaenge der juedischen Mystik, Juedische Rundschau 16 (1961), p. 5-7; M. Smith, «Jewish Gnosticism, Merkabah Mysticism and Talmudic tradition» by Gershom G. Scholem (NY 1960), Journal of Biblical Literature, vol. 80 (1961), p. 190-191, и др.
[DCCIII]Phillip Alexander, Comparing Merkabah Mysticisms and Gnosticism: An Essay in Method, Journal of Jewish Studies 35 (1984).
[DCCIV]См. Моше Идель, Олам га-малахим бе-дмут адам («Мир ангелов в форме человека») и др.; Stroumsa G., Form(s) of God: some notes on Metatron and Christ, Harvard Theological Review 76, 3 (1983); F. T. Fallon, The Enthronement of Sabaoth Leiden, 1978; April D. De Conick, Becoming God’s Body: The KABOD in Valentinianism, Society for Biblical Literature Seminar Papers (1995), pp. 23-36.
[DCCV]Nathanel Deutsch, The Gnostic Imagination, Gnosticism, Mandaeism and Merkabah Mysticism. Leiden-NY-K"oln, 1995; Idem, Guardians of the Gate. Angelic Vice Regency in Late Antiquity. Leiden, 1999.
С полемикой о корнях гностицизма тесно связан вопрос о бинитарных концепциях в иудаизме эпохи Второго Храма и первых веков новой эры. Диссертация Алана Сегала [DCCVI] даёт обзор и интерпретацию раввинистических высказываний и свидетельств по поводу доктрины «двух властей на небесах» [DCCVII] . Статья Шломо Пинеса «Бог, Слава и ангелы согласно теологической доктрине I века н. э.» [DCCVIII] анализирует свидетельство Иустина Мученика («Диалог с Трифоном Иудеем», гл. 128) об иудейской доктрине верховного ангела как явления Славы; автор прослеживает судьбы этой концепции вплоть до нового времени. Обширное исследование Ярла Фоссума показывает, что одним из главных источников бинитарных концепций в ранней иудейской и самаритянской теологии было гипостазирование Божьего Имени [DCCIX] . Фоссум утверждает, что именно в концепциях такого рода следует искать корни гностического дуализма [DCCX] .
[DCCVI]Alan Segal, Two Powers in Heaven The Significance of the Rabbinic Reports about Binit arianism, Ditheism and Dualism for the History of Early Christianity and Judaism. Ann Arbor, Mich., 1980.
[DCCVII]Выражение отсылает к фразе Элиши Ахера, произнесённой им при виде Метатрона: «Может быть сохрани Бог есть две власти?» (Вавилонский Талмуд, Хагига 15а).
[DCCVIII] Га-Эль, га-кавод ве-га-малахим лефи шита теологит шель га-меа га-ришона ла-сфира, Мехкарей Йерушалаим бе-махшевет Исраэль («Иерусалимские исследования по еврейской мысли»). Иерусалим, 1987. С. 1-15.
[DCCIX]Jarl Е. Fossum, The Name of God and the Angel of the Lord. T ubingen, 1985.
[DCCX] Jarl E. Fossum, The Origin of the Gnostic Concept of the Demiurge, Ephemerides Theologicae Lovanienses 61, 1 (1985), pp. 142-152.
При всей важности вопроса о соотношении гностицизма и ранней еврейской мистики, ещё большее значение имеет другая проблема, которую Шолем по сути дела обошёл стороной: роль мистики Меркавыв генезисе мистического христианства, в особенности паулинистской мистической теологии. Если не считать нескольких весьма важных замечаний, сделанных мимоходом, в силу априорной установки о близости еврейской мистики гностицизму, Шолем прилагает большие усилия, чтобы обнаружить гностические параллели к еврейским мистическим доктринам, вместо того чтобы указать на более ранние и точные соответствия, к примеру, в посланиях Павла. Так обстоит дело, например с тем, что Шолем пишет по поводу трактата Шиур Кома, интерпретируя его как описание видимого образа невидимого Бога [DCCXI] .
[DCCXI]См., напр., Jarl E. Fossum, The Image of the Invisible God' Essays on the Influence of Jewish Mysticism on Early Chnstology. Freiburg-G"ottingen, 1995; Charles Mopsik, La datation du Chi'our Qomah d’apres un texte neo-testamentaire, Revue des Sciences Religieuses 2 (avril 1994), pp. 131-144; Markus Bockmuehl, "The form of God" (Phil. 2:6): variations on a theme of Jewish mysticism, Journal of Theological Studies 48, 1 (1997), pp. 1-23.