Особенности брачной ночи или Миллион в швейцарском банке
Шрифт:
Я поймала себя на том, что всерьез возмущаюсь непрофессионализмом «охотника за призраками». Шарлатан он, а не охотник! И зачем только месье Варкоч пригласил его? Он же сам говорил, что в замке нет никаких привидений, что это все легенды…
И вот тут в мысли закрались первые подозрения. Что-то тут не так. Что-то уж больно хорошо он ориентируется в полутемных коридорах замка. Зачем он здесь? Что ищет? Почему так внимательно осматривает рыцарские латы, прежде чем намотать веревку на железную ногу?
Я подняла голову и тщательно оглядела металлического человека. Доспехи матово блестели в свете лампы, черные глазницы шлема притягивали бездонными омутами. Я с трудом оторвала взгляд от решетки забрала и дотронулась пальчиком до перчатки. Железные пальцы сжимали арбалет с натянутой тетивой и вложенной в паз короткой стрелой. Вся фигура была покрыта тонким слоем пыли, только перчатка и арбалет выглядели новенькими, как подделка из сувенирной лавки. Я провела пальчиком по деревянному ложу арбалета, направленному куда-то вверх.
— Ольга, посвети здесь, — тихонько позвал «охотник», я вздрогнула и нажала на рычажок под указательным пальцем рыцаря.
Раздался сухой щелчок, и стрела из паза исчезла.
— Ай, — сказала я, чувствуя себя, как нашкодивший экскурсант.
— Что это было? — рядом появилось озабоченное лицо Анри.
— Ничего особенного, — пожала я плечами, — я только чуть дотронулась, и стрела улетела вон туда.
— Стрела? — его брови удивленно приподнялись. — Откуда здесь стрела?
— Ну, я не знаю… Если есть арбалет, значит, должна быть и стрела…
— Бред какой-то! Здесь же никогда не было стрелы!
Мои глаза сузились, я поймала его на признании: он бывал здесь и раньше, если знал, что арбалет не был заряжен. Лжец, он, наверное, из тех сумасшедших кладоискателей, которые прослышали про алмазный венец и, пользуясь временным отсутствием хозяев, пытаются найти сокровище. Вот будет для него разочарованием узнать, что еще в девятнадцатом веке весь замок перекапали и ничего не нашли. Зря старается, зря разыгрывает из себя «охотника».
Я сняла очки и коварно улыбнулась, прикусив дужку и предвкушая, как выведу его на чистую воду. Охотник глянул на меня и, кажется, смутился.
— Я хотел сказать, что по закону оружие, даже старинное, следует держать отдельно от боеприпасов. Это правило никогда не нарушается. Швейцарцы — законопослушный народ. Вот я и удивился…
Пришлось вернуть очки на место. Да, швейцарцы, говорят, самый законопослушный народ в мире. И если закон предписывает держать старинное оружие и боеприпасы отдельно, то так тому и быть во веки веков. Аминь!
— Э-э-э… — тут уж мои брови поползли наверх, а вдоль позвоночника пробежали мурашки. — Откуда же взялась стрела?
— Стой здесь, никуда не уходи, — он отобрал у меня лампу и направился к винтовой лесенке, которая вела на верхнюю галерею.
— Нет, я с тобой! — у меня не было ни малейшего желания стоять в темноте, среди железных дровосеков и невесть откуда взявшихся заряженных арбалетов.
Я ухватила его за руку и двигалась за широкой спиной вплотную, наступая на задники солдатских ботинок.
Он остановился и укоризненным взглядом попросил держаться подальше. Мне пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы подавить нарастающую панику. Из темных углов ухмылялись фантомные лошадиные морды.
Верхнюю галерею украшали гобелены и геральдические щиты. Охотник водил лампой, и в круге света появлялись то выцветшая ткань с неясным рисунком, то резные плюмажи и перекрещенные копья. Мы переходили от одного экспоната к другому, внимательно вглядываясь в шероховатости. Оперение стрелы заметил Анри. Короткое древко торчало из гобелена. На фоне цветочного узора расположились средневековые дамы и кавалеры, занятые музицированием на лютне, органе и свирели. Стрела повредила высокий головной убор центральной фигуры, вонзившись в треугольный колпак с вуалью. Ну вот, моей собственности был нанесен материальный ущерб! Как я теперь продам дырявый гобелен папаше Бонифацию?!
— Ага. Так я и думал, — пробормотал охотник и покосился на меня с тем нехорошим выражением, с каким смотрят работники музеев, застав вандала с поличным. — И где это мы научились такой меткости, а? — его приглушенный голос источал ядовитый сарказм.
Моему возмущению не было предела:
— Причем здесь я?! Я арбалет только в кино видела… — Как известно, нападение — лучшее средство защиты, поэтому я вздернула подбородок и напустилась на охотника:
— А вот хотелось бы знать, что ты тут делаешь со своими трещотками, а? Кто ж так охотится на привидения, а? Они же не материальные…
Мою обличительную тираду прервал грохот. Эхо прокатилось по всему залу и замерло под готическими сводами. Одновременно произошли два события: лампа погасла, а твердый настил галереи выскользнул из-под ног и провалился в преисподнюю. Неодолимая сила уложила меня на пол, прижав носом к пыльным доскам. Сверху что-то давило, навалившись тяжелым тюком, и дышало в шею.
— Ш-ш-ш, — шикнуло в ухо, и я поняла, что тяжелым тюком было тело Анри.
От сделанного открытия бросило в жар. Что еще за вольности позволяет себе этот «охотник»?! Да как ему не стыдно так обращаться с хозяйкой замка?!
— Лежи тихо и не шевелись, — уловила я едва слышные слова, и тяжелое тело исчезло.
Он бесшумно прокрался вдоль перил и спустился по лестнице вниз. Я ощупала очки. Фу-х, они были целы. Я полежала немного, напряженно вслушиваясь в тишину. Замок молчал, или от страха у меня заложило уши. Мне чудилось, что где-то там, среди неподвижных рыцарей, притаился Белый Всадник на белом коне и ждет полночи, чтобы с ударом старинных часов выехать на охоту. От неподвижности затекли конечности и свело шею. Я подобрала ноги и уселась, опершись спиной о стену.