Особенности национального сыска
Шрифт:
– Юра, дай мне еще пару пузырей «Финляндии».
Юра пораженно уставился на меня:
– Володя, побойся бога! Восемь утра!
Действительно, происходящее со мной было очень странно. Однако я настаивал на своем.
– Давай, давай, это про запас.
Юра снова посмотрел на меня так, как списанный в запас летчик провожает уходящий в небо лайнер, но все же протянул мне две бутылки.
Выйдя в вестибюль, я заметил, что аптекарша Катя открывает свой киоск. Не знаю почему, но я устремился сразу к ней.
– Здравствуйте,
– Спасибо, от похмелья я уже взял, – указал я на пакет.
– Может быть, все же «Эндрюс Ансер»?
«Черт возьми, какая же все-таки милая девушка!» – подумал я. У меня снова возникло неистовое желание овладеть ею. На сей раз я ничего не мог поделать с собой.
– Катенька, – сказал я, обнимая ее за талию, – вы мне очень нравитесь. Я не знаю, что со мной происходит, но я очень хочу вас как женщину.
Похоже, что реакция на подобные слова за последние дни у Кати выработалась мгновенная. Я не успел договорить, как здоровенная оплеуха обо-жгла мою левую щеку. «Господи, откуда у такой дохлятины такая сила!» – подумал я.
Я переложил пакет в правую руку и потер левой рукой ушибленную щеку.
– Нет, вы не поняли, я просто в качестве информации, – сказал я.
Вместо ответа пощечина обожгла мою правую щеку. Я снова терпеливо переложил пакет в другую руку и повторил операцию с правой щекой.
– Что-то у нас не складывается разговор, – заметил я.
Но Катя уже меня не слушала, она остервенело хлопнула дверью киоска и заперла ее. Я развернулся и отправился к лифту. Выйдя из лифта на пятом этаже, я отправился к себе в номер. Мне бросился в глаза стоящий на стремянке видеооператор Андрей, который копался в кабельной разводке, что-то соединяя. Заметив меня, он улыбнулся и сказал:
– Здрасьте!
Его реакция показалась мне странной, так как за сегодняшнее утро меня не слишком осыпали улыбками.
– Доброе утро, – буркнул я в ответ. – Что-нибудь сломалось? Надеюсь, сегодня телевизор будет показывать?
– Обязательно! – заверил меня Андрей, снова улыбаясь.
Я бессмысленным взглядом посмотрел, как он ловко соединяет какие-то провода. «Странно, у нас в подъезде, когда делали кабельное телевидение, монтировали все только раз и больше ни одна собака к этой кабельной разводке не подходила, – подумал я. – А этот старается, вон сколько проводов натянул, трудяга».
– Андрюша, выпить хочешь? – спросил я его.
– Спасибо, нет, – ответил мне, усмехаясь, оператор. – У меня сегодня работа. Скоро утренний сеанс.
– Отлично, – сказал я, отправляясь в свой номер.
Не успел я выпить первую стопку, как телевизор заработал. Мне, правда, показалось, что я вчера уже видел этот фильм. Однако настроение у меня было премерзкое, словом, все равно, на что пялить
– Открыто! – заорал я.
В дверь снова продолжили стучать.
– Да открыто, мать вашу!
Однако стук не прекратился. «Ну, суки!» – выругался я про себя и из последних сил поднялся. Подойдя к двери, я обнаружил, что запер ее и, следовательно, орал напрасно. Однако злость во мне не прошла, и я, чертыхаясь, начал возиться с замком. Когда я наконец открыл дверь, то увидел перед собой администратора Рыкункову. Со скептической физиономией она осмотрела меня с ног до головы и обратно.
– Да, – протянула она. – И вот такие у нас работники! Неудивительно, что у нас творится столько безобразий.
– Вам чего надо? – спросил я заплетающимся языком.
– Я попросила бы вас быть повежливее.
– А я вас вежливо спрашиваю, чего вам здесь надо! – упорствовал я, держась рукой за косяк.
– В первую очередь пройти.
Я словно на шарнирах развернулся и уперся спиной в стену, освобождая проход. Рыкункова фыркнула и походкой ефрейтора промаршировала в кабинет. Я неверным шагом последовал за ней.
– Все ясно, – сказала Рыкункова, глядя на почти выпитую бутылку водки. – Распитие спиртных напитков в рабочее время. А вы знаете, что это, между прочим, у нас категорически запрещено!
– У вас запрещено, вот вы и не пейте, – сказал я, посчитав этот аргумент резонным.
– А какой беспорядок в номере! Черт знает что! Вчера только убиралась горничная, а сегодня здесь как в хлеву! Целая батарея пустых бутылок и пища на полу валяется.
Но я ее не слушал, а лишь плотоядно рассматривал ее широкий мясистый зад. Одна мысль о том, как я буду погружать свою стопу в эту упругую массу и какое наслаждение при этом испытаю, дико меня развеселила.
– Что вы улыбаетесь? – спросила она, поворачиваясь ко мне передом. – Как вам не стыдно, вы же взрослый человек! Вы же врач и должны в первую очередь заботиться о санитарии!
– Вы лучше выйдите отсюда. Не то вы меня в грех введете...
Сама мысль о том, что она может грешить с кем-то, навеяла на Рыкункову страшный ужас. Ее лицо вытянулось, а глаза расширились.
– Да вы просто грубиян, маньяк какой-то! Алкоголик! Я сегодня же напишу докладную Сергею Антоновичу, чтобы вас вышвырнули отсюда к чертовой матери!
И Рыкункова направилась к выходу.
Откуда у меня взялась в тот момент ловкость, я сам не могу понять. Однако, проявив немалую верткость и прыткость, я двумя прыжками догнал удаляющуюся от меня мишень и в третьем прыжке со всего маха отвесил здоровенный пендель под зад администраторше. Состояние, которое я испытал при этом, было близко к оргазму. Радость же была почти детской.