На рваном фоне серого ПарижаИ неразборчивых дождливых днейВы озарили — голубым и рыжим —Начало грустной осени моей.Вы населили нежностью и светомГромоздкий и запутанный пейзаж.Так, иногда, в газете, стих поэтаВдруг застает средь убийств и краж.Застенчивые розовеют губыНа ангельском сияющем лице,Чуть низоклоб, но и таким мне люб он, —Свидетельствующей о мудреце.Здесь мудрость в дружбес юностью и счастьем,И радость — не подруга слепоты.Горит на фоне дыма, труб, ненастийСплав: солнца, неба, снега, чистоты.
Диалоги
I. «Порою меньше малой малости…»
— Порою меньше малой малости(Дешевле всех врачей и всех аптек):Две капли нежности, щепотку жалости —И вот расцвел засохший человек.Расцвел — засохший, полумертвый — ожил,И в мир вошло веселое добро.— Вы правы, друг. Любовь всего дороже,Но у меня нет денег на метро.
II. «Мы узнаем друг друга по глазам…»
— Мы узнаем друг друга по глазам,По ничего-не-значащим словам(В глазах — безумье горестное зрячих,В словах — стыдливость праведников падших),И в мире злых загадок и обидНас многое, печальное, роднит:Беспечность, что похоже на отчаянье,Спокойный гнев (как честь, его беречь!),Слова, что молчаливее молчания,Молчание, похожее на речь…— Да, это — так. Я сам того же мненья,Но я спешу на службу, к сожаленью.
III. «О, если б знали мы……»
— О, если б знали мы…— Я прерываю вас,Скажите, дорогой, который час?— Так забываем мы…— Простите, как на зло,Я помню день, но позабыл число.…Так — каждый: для себя, так — каждый о себеВ порочной человеческой судьбе.
IV. «Бездомный парижский ветер качает звезду за окном…»
Вы говорите мне: любовь и дружба,Поэзия, искусство, братский долг,Но я отвечу: календарь и служба,И брат — баран, и брат — осел и волк.Любовь чревата скукой иль изменой,А долг — напоминает про долги.И дружбе, друг, мы предпочтем смиренно(Метафорические…) сапоги.Два голоса:— Живи, твори упорно.— Зачем, глупец?Остановись, смирись.Но всех унизит смерть — концом позорным —Как никогда не унижала жизнь.
Кафе («Два спящих старика играют в карты…»)
Два спящих старика играют в карты,Подпрыгивая, радуясь, бранясь.Сосед, с математическим азартом,Девицу теребит, не торопясь.В аквариуме заводные рыбкиВарьируют безвыходный чертеж.А за окном мерцает город зыбкий,И соблазняет мировая ложь.Мы дружно спим осоловелым сонмом,Забыв себя в застегнутых пальто.Бесплотные, безликие гарсоныНесут нам — лунатически — порто.Мы спим, блюдя приличья, долг и верность,Во сне — воюем, строим города…О, не проснуться б… в холод и в безмерность,В отчаяние трезвости, стыда.
«Вот в такие минуты совершаются темные вещи…»
Вот в такие минуты совершаются темные вещи,И простор поднебесный вдруг тесней подземелья крота,Все слова безнадежней, все обиды старинные резче,И вокруг человека величаво растет пустота.Закричать? Но кричат лишь в театриках бедных кварталов:Убежать? Но — куда? Да и как от себя убежишь?День — не хуже других — бывших, будущих и небывалых.И вокруг — неизменный, равнодушно-веселый Париж.
Встреча («Ничего не поймешь, ни о чем не расскажешь…»)
Ничего не поймешь, ни о чем не расскажешь,Все пройдет, пропадет без следа.Но вернешься домой, но вернешься — и ляжешь,И поймешь: не забыть никогда.Я не помню, о чем мы с тобой говорили,Да и слов не ищу — не найду.Ни о чем не расскажешь… Пахло липой и пыльюВ бесприютном вокзальном саду.Но как будто мне было предсказано это,Будто были обещаны мнеКем-то (кем — я не помню…), когда-то и где-то —Этот вечер и встреча, пятна зыбкого света,Беспредельная ночь в вышине…Будто было когда-то обещано это:Ненасытные руки твои,Ветер, запах волос, запах позднего лета,Скорбный голос, любовною скорбью согретый,Темный воздух последней любви.
О любви, о судьбе…
Пыльный запах листвы, черный ствол над скамейкой зеленой.Крепким каменным сном спят уставшие за день дома.Нарастающей массой печали — и грустью огромной —Надвигается ночь, разливается серая тьма.В мире ходит беда, бродит ветер и зреют ненастья.Скорбь витает над миром и дышит на нас горячо.А в дрожащих руках бьется-бьется непрочное счастье,А в усталых руках — непосильное счастье мое.Как вчера, мы сегодня с тобою расстанемся скоро.И, слабея в борьбе с многоликой и темной судьбой,После дней и ночей — лжи, смиренья, труда и позора,Мы в назначенный вечер увидимся снова с тобой.А потом будет день (и, поверь, он придет, он настанет),День — такой, как другие (никто наших слез не поймет…),Когда я не приду или ты не придешь на свиданье,Когда кто-то уже никогда ни к кому не придет.И от наших речей, и от радости нашей жестокой,И от наших ночей — уцелеют, быть может, стихи,Только горсточка слов, старомодные стыдные строкиО любви, о судьбе, о любви, о тебе, о любви.
Прогулка («Несложная мучительная повесть…»)
Несложная мучительная повестьО деревенской ночи — в сентябре:Ты рядом шла, моя живая совесть,Ты прижималась горестно ко мне.Светлела ночь, высокая, пустая,Ты шла со мной, и за тобою вследКружились — тайной и пугливой стаей —Безумье, грусть, какой-то дивный свет,Как будто слабый отблеск скорбных крыльев…Ты — рядом, ты, о друг любимый мой…Мы молча шли. О, страшное бессильеЗатерянных в пустыни мировой.Два человека — в роковом круженьяНочных всепожирающих стихий…И каждый вздох, и каждое движенье —Любовь — любви — любовью — о любви.О, как любили мы, о, как жалелиВсех обреченных гибели и тьме,И тех, что плакали, и тех, что пели,Тех, кто беспомощен, и тех, кто горд и смел……Вверху все те же трепетали звездыНад всем, что в мире надо пожалеть.Мы шли в ночи, торжественной и грозной.Хотелось жить, хотелось умереть.