Особо опасен
Шрифт:
— Понимаю. — На самом деле он был далек от понимания.
— Мой клиент, справедливо или несправедливо, верит в то, что вы, мистер Брю, являетесь его спасителем. Из–за вас он приехал в Гамбург. Благодаря вам он сможет получить легальный статус и образование. А без вас ему прямая дорога обратно в ад.
Брю уже готов был воскликнуть «О боже» или «Какая печальная история», но под ее неотрывным взглядом почел за благо промолчать.
— Он верит в то, что стоит ему только произнести вслух «мистер Липицан» и предъявить вам некий шифр — к кому или к чему он относится, я не знаю, а возможно, не знает и он сам, — и — абракадабра! —
— Могу я узнать, как долго он здесь уже находится?
— Считайте, пару недель.
— И он так долго со мной не связывался, при том что якобы из–за меня приехал? Как–то не очень понятно.
— Он приехал сюда в плохом состоянии, запуганный, не знающий ни одной живой души. Он впервые на Западе и не знает ни слова по–немецки.
И вновь он собирался сказать «Понимаю», да передумал.
— А еще, по причинам, которые я пока не могу раскрыть, сама необходимость обращения к вам вызывает у него отвращение. Он предпочел бы, по крайней мере в душе, отказаться от своего плана и умереть от голода. К сожалению, с учетом его сегодняшней ситуации, вы — его единственный шанс.
#
Слово за Брю, но что он должен сказать? Попав в яму, Томми, не рой ее дальше, а продолжай защищаться. Опять же отец.
— Я прошу прощения, фрау Рихтер, — начал он в уважительном тоне, впрочем никоим образом не означавшем, будто он сделал нечто такое, за что должен перед ней извиняться. — Кто именно снабдил вашего клиента информацией — я бы сказал, создал у него впечатление, — что мой банк может сотворить для него это маленькое чудо?
— Не столько даже банк, мистер Брю. Лично вы.
— Боюсь, что все это звучит не слишком убедительно. Я вас спросил про источник информации.
— Возможно, адвокат. Еще один из нашего роду–племени, — добавила она самоуничижительно.
Он попробовал подойти с другого боку:
— А на каком языке, хотел бы я знать, получили вы эту информацию от своего клиента?
— О мистере Липицане?
— И не только. Скажем, мое имя?
Ее юное лицо было тверже камня.
— Мой клиент сказал бы, что это вопрос несущественный.
— Тогда позвольте полюбопытствовать, не было ли посредников, когда он давал вам указания? Например, квалифицированный переводчик? Или вы общаетесь с ним напрямую?
Прядь волос снова выскользнула из–под берета, но на этот раз фрау Рихтер принялась накручивать ее на палец, поглядывая вокруг себя с хмурым видом.
— На русском, — сказала она и взглянула на него с неожиданным интересом. — А вы по–русски говорите?
— Сносно. Пожалуй, даже неплохо.
Это признание, похоже, разбудило в ней женское начало: впервые за все время она улыбнулась и посмотрела ему в глаза.
— Где вы его выучили?
— Я? В Париже, увы. Такая вот декадентская среда.
— В Париже! Почему в Париже?
— По настоянию отца, который меня туда послал. Три года в Сорбонне, где было много бородатых поэтов–эмигрантов. Ну а вы?
Но миг возникшего было контакта миновал. Она уже рылась в своем рюкзаке.
— Он дал мне ссылку, — сказала она. — Особый номер, при упоминании которого зазвучат колокольчики мистера Липицана. А может быть, и ваши тоже.
Она вырвала из блокнота листок и вручила ему. Шестизначное число, написанное, вероятно, ее рукой. Начинается с 77, как все липицанские счета.
— Совпадает? — потребовала она ответа, глядя на него
— Что с чем?
— Номер, на который я вам дала ссылку, используется банком «Брю Фрэры»? Или не используется? — Она говорила с ним как с заупрямившимся ребенком.
Брю размышлял над ее вопросом или, правильнее сказать, над тем, как уклониться от прямого ответа.
— Послушайте, фрау Рихтер, вы придаете большое значение конфиденциальности вашего клиента, как и я. — Он без особого труда нашел нужный тон. — Мой банк не разглашает имена своих вкладчиков, а также характер их финансовых операций. Я не сомневаюсь, что вы с уважением отнесетесь к такой практике. Мы не открываем никакой информации сверх того, к чему нас обязывает закон. Когда вы произносите «мистер Липицан», я готов вас услышать. Но когда вы даете мне шифр, я должен заглянуть в наше досье. — Он замолчал, рассчитывая на понимание с ее стороны, однако ее лицо выражало лишь решительное несогласие. — Нет, я не ставлю под сомнение вашу честность, — продолжал он. — Ни на одну минуту. Но вы себе не представляете, сколько развелось аферистов. — Он сделал знак официанту.
— Он не аферист, мистер Брю.
— Разумеется. Он ваш клиент.
Они уже были на ногах. Кто встал первым, он толком не знал. Возможно, она. Он не ожидал, что их встреча будет такой короткой, и, несмотря на сумбур в голове, был не прочь продлить общение.
— Я вам позвоню, после того как разберусь в этом вопросе. Идет?
— Когда?
— Зависит от обстоятельств. Если я ничего не найду, то очень скоро.
— Сегодня?
— Возможно.
— Вы возвращаетесь в банк?
— Почему нет? Если ситуация требует деятельного участия, как вы ее представили, каждый делает все от него зависящее. И я в том числе. Это в порядке вещей.
— Он тонет. Все, что от вас требуется, — это протянуть руку.
— Увы, в моей профессии такой призыв мне приходится слышать довольно часто.
Тон, каким это было сказано, вызвал ее гнев.
— Он верит вам, — сказала она с нажимом.
— Как он может мне верить, если мы с ним не знакомы?
— Хорошо, пусть не он. Его отец верил вам. А у него, кроме вас, никого нет.
— Все это весьма запутанно. Как я понимаю, для нас обоих.
Закинув рюкзак за спину, она бойко двинулась к выходу. По ту сторону вращающихся дверей швейцар в цилиндре уже поджидал ее с велосипедом. Ливень не утихал. Из деревянной коробки, прикрученной к рулю, она достала шлем, нахлобучила его и застегнула ремешок, натянула непромокаемые штаны и, ни разу не оглянувшись, не помахав на прощание, уехала восвояси.
#
Помещение для хранения ценностей размером 12x8 футов находилось в полуподвале банка. В свое время Брю и архитектор мрачно шутили на тему того, сколько несостоятельных кредиторов могло бы там разместиться; отсюда пошло и название «темница». С развитием современных технологий другие частные банки поспешили избавиться от архива и даже помещения для хранения ценностей, но Фрэры свято сохранили свою историю и то, что от нее осталось, доставили из Вены на спецгрузовике и разместили в белокаменном мавзолее, начиненном воздухоосушителями и светодиодными лампами, защищенном особым шифром, отпечатком пальца и несколькими заветными словами в придачу. Страховая компания настоятельно рекомендовала добавить к мерам защиты идентификацию радужной оболочки, но душа Брю почему–то воспротивилась.