Особо сложные дела
Шрифт:
— Я не возражаю…
— Вот и хорошо.
Русанов спросил — почему враги привязались именно к нему, что они нашли в нем для себя подходящего?
На одной из последующих бесед следователь высказал ему свои соображения.
Еще в институте Русанов отличался скрытностью и застенчивостью; враги подметили, что молодой человек из ложного стыда боялся признать свои ошибки, даже самые пустяковые, боялся осложнений. А так как он считался способным студентом и профессора пророчили ему большое будущее, враги и решили сформировать из него полезного для себя человека. Первый опыт был проведен за границей. Он, как известно, прошел удачно — расчет врага оказался правильным: Русанов не разоблачил «безобидной» их провокации, «постеснялся», испугался, как бы это
Всё же Русанов вернулся в камеру повеселевшим. Оставаясь в заключении, он помогал следователю разматывать паучье гнездо. Сначала «бородач» упорно сопротивлялся, пытаясь оклеветать Русанова. Но когда врага уличили во лжи, он понял, что для него выход один — заслужить «смягчение», и стал беспощадно разоблачать своих сообщников. С его помощью вскоре поймали и «человека с ракеткой» — Мирского, он же Камской, он же Винников, он же Горелик.
Этот шпион не имел постоянного местожительства. За исключением нескольких зимних месяцев, жил на разных курортах, зиму же плутал по железным дорогам — в поездах, на вокзалах, завязывая знакомства и собирая у болтунов необходимые в шпионских целях сведения. Арестовали Горелика в Горьком. Вначале он тоже отнекивался. Когда же увидел Русанова, а потом «бородача», «безоговорочно капитулировал».
Следователь закончил дело. Оставалось решить судьбу Русанова.
Освободить его от ответственности нельзя. Он виновен — не заявил властям о «человеке с ракеткой». Виновен он и в том, что не рассказал в свое время о провокации за рубежом, но эта вина — моральная. Особенно велика вина Русанова за «бородача». Почему он немедленно не заявил властям об этом злодее?
Следователь объявил свою точку зрения Русанову и тут же добавил, что мера пресечения — заключение под стражей — заменяется ему подпиской о невыезде.
— Значит, я не предатель?! — радостно воскликнул Русанов.
— Значит, нет… Предателей под подписку не освобождают. Но всё же совершили серьезное преступление. Как поступит суд, не знаю. Я бы вам, учитывая ваше чистосердечное признание, предложил отправиться на фронт.
— С радостью! О, я буду драться, как… как тигр, нет, нет, как русский человек… Спасибо вам. Если бы я имел право, я назвал бы вас сейчас товарищем, другом, братом…
— Подождите, Русанов, может быть суд посмотрит на дело иначе. Постарайтесь убедить судей доверить вам оружие.
— Постараюсь…
— Ну, ну, желаю успеха.
Тепло простившись с человеком, вернувшим ему свободу, Русанов вышел. Что бы ни было в суде, но грязная ноша уже свалилась с его плеч. Конец терзаниям! Конец подлым проискам врага!
8
В ожидании суда Русанов всё глубже и глубже зарывался в работу.
О предстоящем ни с кем не говорил, да и ему никто не напоминал об этом. И только накануне суда, в последнюю ночь, они с Верой передумали обо всем.
Вера была спокойна за мужа. Следователь, освобождая, знал, что делал. Русанов должен идти на суд готовый принять любое наказание. Но вместе с тем он должен будет просить дать ему возможность своей кровью доказать преданность Родине.
Эту ночь они не могли уснуть, но на суд пришли с хорошим чувством. Русанов разнервничался, очутившись на одной скамье с врагами. Неужели нельзя было отделить его от этой своры?
Вошел состав суда. Все встали. Председательствующий попросил сесть. Сели не так дружно, как встали. Шпионы жались друг к другу. Русанов инстинктивно отодвинулся от них на свободный край скамьи, к решетке. Вскоре он стал спокойнее: он не враг — это судьи понимают.
Русанов решил не защищаться. Не к чему. Записано всё правильно. Его возмутили новые попытки врагов увильнуть от наказания. Не выйдет! Русанов помог суду до конца разоблачить врагов. Под напором фактов они признали свои прежние показания на предварительном следствии.
— Русанов! Суд предоставляет вам последнее слово.
—
Русанову поверили. Он был направлен на фронт.
9
Отгремели победные салюты. Эшелоны героев-победителей нескончаемым потоком тянулись на Родину с полей грозных битв. Шли они и на Урал. Русанов попал в один из первых таких эшелонов. Приехав домой, он написал письмо своему учителю Дмитрию Кузьмичу:
«Милый, добрый учитель!
Прошу принять горячий привет и благодарность за поддержку меня во фронтовой обстановке своими задушевными советами… Я уже дома. Радость в семье непередаваемая. Я вернулся с высокой наградой. Не скрою от Вас: образ великого Ленина дает мне право смело смотреть в глаза окружающим… Всё же иногда в душу закрадывается неприятное: суд простил, а кое-кто простит ли? Не скажет ли: «У него, мол, были серьезные грешки, судился… Осторожней с ним!». Проклятое воспитание! Оно во многом явилось причиной моей ошибки. Порой мне хочется громко сказать нашим педагогам: больше занимайтесь формированием психики ребят, выпускайте их из школы более совершенными… Вы хмуритесь, Вам неприятно? Мне тоже неприятно… Если захотите выругать меня за то, что я от обороны перешел в наступление, не возражаю, и прошу немедленно прибыть ко мне… в гости…»
Вскоре он получил ответ. Старый учитель писал:
«Не вытерпел я до встречи с тобой, чтобы не написать тебе, блудный сын, несколько «теплых» словечек…
Что ж, насчет усиления воспитания в школе ты прав: тут надо много еще поработать. А вот насчет прощения грехов твоих — че-пу-ха: суд простил — значит, и народ простил…
Шагай, мой друг, с горячим сердцем, неустанно отвоевывая на благо нашей Родины скрытые у природы богатства!»
Русанов поцеловал письмо учителя и бережно спрятал вместе с орденской книжкой.
Особая любовь
1
В стенной газете «За советский быт», которую выпускала группа общественников одного из домохозяйств города, появилась заметка с выражением сердечной благодарности участковому уполномоченному, лейтенанту милиции Дмитрию Константиновичу Гранатову. В заметке рассказывалось, как Гранатов умелым вмешательством помог проживавшей здесь семье. Глава семьи систематически пьянствовал и скандалил; врачи избавить больного от недуга не обещали, — слишком запущена болезнь. Чего не сделала медицина — сделал человек с прекрасной душой: Гранатов… Копию заметки послали начальнику отделения милиции с просьбой прочитать ее на собрании и объявить в приказе Дмитрию Константиновичу большое, большое спасибо. Начальник милиции Горохов вызвал к себе Гранатова, поздравил с успехом и попросил поделиться своим опытом. В объяснениях участкового не всё понравилось Горохову, больше того, поразмыслив, он в принципе осудил «чрезмерное вмешательство представителя милиции в сугубо личную жизнь граждан». Неважно, что жена алкоголика сама обратилась за помощью к Гранатову, не имеет значения и то, что результаты получились хорошие. У милиции есть свои обязанности, кстати сказать, точно перечисленные в инструкции. И начальник отделения, напомнив Гранатову инструкцию, добавил: