Особо сложные дела
Шрифт:
Конечно, она, Викторина, знает, — закон на ее стороне… Но пока закон вступит в действие, сколько ненужных осложнений и затруднений могут подарить ей Безелевичи! Сила у них большая, денег много. К сожалению, как теперь она, Викторина, узнала, ее родственнички живут по неписанному закону: «Всё продается и всё покупается». Взволнованная молодая женщина сдержанно дала понять Гранатову, что они уже и сейчас заигрывают кое с кем, например, с паспортисткой, которую приглашали домой на праздничный обед и даже сделали ни с того ни с сего довольно дорогой подарок…
Гранатов, как мог, попытался успокоить посетительницу. Неприятно, что с мужем обострились отношения, но чего не бывает в семейной жизни! Что
Викторина грустно сказала:
— Товарищ лейтенант, должна вас предупредить: мой супруг любому дьяволу в душу влезет… Вот вам красноречивый пример — это в какой-то степени даже по вашей части: как я вам сказала, у него есть «Москвич», водит он его очертя голову, лихачески, было уже до десяти нарушений. Сам муж хвастается: другого на его месте давно бы под суд упекли. А у него каждый раз дело кончается «легким испугом», незначительным штрафом…
Гранатов хотел записать имя, отчество, фамилию мужа, спросил также номер машины. Викторина взмолилась: она не доносчица и пришла сюда с полным доверием только за помощью… Гранатов смутился: он не собирался причинить зло ее мужу, но, может быть, действительно, кое-кто из работников ОРУДа не понимает своих обязанностей… Кроме того, ее мужу такое послабление тоже не на пользу: лихачество никого до добра не доводит…
Викторина сказала тихо:
— Впрочем, делайте как хотите, вам видней… Мне всё безумно надоело, и я просто физически устала… Я хочу сказать вам вот еще что. Муж требует от меня такой искренности, в которую вошло бы и разглашение служебной тайны. Но, женясь на мне, он многое не сказал о себе, о своем прошлом, о чем обязан был бы сказать. От других я узнала, что он всю войну провел в плену у немцев, после, как перемещенный, блуждал по каким-то странам. Когда я спросила его об этом, он отделался шуткой: это дело, мол, политическое, а политика, говорят, женщин не украшает и даже пагубно отражается на их материнстве… Ты же собираешься быть матерью! (Мы тогда всерьез думали о ребенке, во всяком случае, я этого очень хотела.) Потом муж зло добавил: «Кому нужно знать обо мне всю подноготную, те, не беспокойся, всё знают».
Ну что ж, знают, так знают, ее дело маленькое, она всего только жена — так, по крайней мере, думают и даже, не стесняясь, говорят Безелевичи… В завершение беседы она просит товарища лейтенанта не забыть про нее и, буде обнаружатся незаконные действия Безелевичей, пресечь их… Это главное, с чем она, Викторина, пришла сейчас сюда.
Когда Викторина уходила, в контору вошла паспортистка. Она внимательно посмотрела на посетительницу, на лейтенанта и молча села за свой стол.
2
Под влиянием разговора с Викториной Гранатов все последние дни думал о своей работе. Ведь не только прямые нарушения должны интересовать его, как уполномоченного, но и тенденция к ним. А в этом случае требуется особая, не предусмотренная правилами инициатива. Где всё же предел служебной деятельности? И всегда ли будет совпадать его служебный долг с моралью советского гражданина? Во всяком случае, Гранатову сейчас уже ясно: для представителя органов, призванных охранять социалистический правопорядок, трудно установить этот предел. Возможно, Викторина Безелевич под влиянием обиды кое-где сгустила краски, но не может же быть, чтобы рассказ ее являлся сплошной выдумкой. Она, скорее всего, сама не понимает опасности… Зачем Безелевич женился на ней? Что руководило им: молниеносная страсть или иная причина? Почему он требует от жены полнейшей откровенности, а сам скрытничает?.. А что значат его обширные знакомства, бесшабашное лихачество, безудержные кутежи?! Деньги в семье есть — работают
Гранатов не скрыл удовлетворения, когда к нему в отделение милиции через несколько дней зашла Викторина Кузьминична.
— Очень рад вас видеть, товарищ, — сказал он, вставая и указывая на стул. — Прошу! — Посетительница села и молчала; лицо мрачное, глаза опущены.
— Как жизнь идет, Викторина Кузьминична? — мягко спросил лейтенант.
— Жизнь у меня, кажется, окончательно испортилась. К моему огорчению, вы тоже, видимо, приложили руку к этому окончательному крушению моей жизни… Я пришла узнать, зачем, ради чего вы поставили под удар женщину, которая ничего плохого не сделала и зашла к вам с единственной целью…
— Я не понимаю, — прервал ее Гранатов, — честное слово, ничего не понимаю… Что случилось?
— Ничего особенного, если не считать, что муж на второй день после моей с вами встречи перестал со мной разговаривать; родители его ссорятся, как будто между собой, но, я уверена, имеют в виду только меня. То и дело я слышу эпитеты: «предательница», «внутренний враг», «любовь с помощью милиции» и прочее. Один из друзей Арнольда вчера встретил меня и прямо спросил: «Зачем ты, Вика, сделала это?» — «Что я сделала?» — «Спроси об этом там, куда тянутся вот такие губошлепые дуры, как ты…» Я думаю, этого вполне достаточно, чтобы сделать из всей этой атаки определенные выводы…
— Где работает этот его друг? — спросил Гранатов.
— Новую неприятность хотите мне сделать? — прищурилась Викторина.
— Я хочу узнать, откуда ветер дует… Даю вам честное слово, я ни с кем не разговаривал о нашей с вами встрече, хотя, не скрою, все эти дни много думал о вас, о вашей судьбе… Как зовут этого человека?
— Василием Васильевичем, — тихо сказала Викторина, — фамилия, кажется, Чайников, он старший инженер на литерном заводе… Муж часто говаривал: вот ты боишься подпустить меня к своим хахалям, а посмотри, что за человек дружит со мной, у него секретов во сто крат больше, чем у вас там, в каком-то дрянном порту…
— Вы сами ни с кем не разговаривали о нашей с вами беседе?
— Мне очень хотелось бы, чтобы вы были лучшего обо мне мнения, — обиделась Викторина. И, помолчав, добавила: — Впрочем, промаха теперь уже не поправишь…
Оставшись один, лейтенант произнес:
— Собака, безусловно, зарыта там, в конторе домохозяйства… Паспортистка — вот кто!
И всё же, проанализировав хорошенько, как и при каких обстоятельствах проходила его беседа с Викториной, он не мог сказать, что виновата именно паспортистка. Она появилась в последнюю минуту разговора. Викторина никому не проговорилась, Гранатов тоже.
Повидимому, в этой семье за простыми известными вещами есть и неизвестные. Надо что-то предпринять, но что? Он решил посоветоваться с начальником политотдела Журавлевым.
Журавлев выслушал Гранатова. Рассказанное заинтересовало его. В самом деле, тут многое заслуживает особого внимания и специального исследования. Насколько это удобно по отношению к Викторине? Так вопроса в данном случае ставить нельзя: любовь к Родине, честное отношение к жизни запрещают это. Кроме того, внесением ясности в ее судьбу будет оказана ей помощь, в чем она сейчас крайне нуждается. Само собой разумеется, оказывая ей помощь, надо продумать каждую деталь. Если Арнольд Безелевич — враг, он примет меры…