Особое мясо
Шрифт:
— Ты извини, но здесь… Понимаешь, весь дом провоняет дымом.
Ее слова громоздятся одно на другое, впихиваются друг в друга — как папки с файлами, которые помещены в другие папки, лежащие, в свою очередь, также в папках. Едва закурив, он гасит сигарету.
Ему хочется поскорее уйти.
— Обед уже готов. Я жду звонка от Эстебана. Если он сможет вырваться, то мы его подождем.
Эстебан — ее муж. Сутулый, с вечно недовольным лицом, на которое старательно натянута вежливая полуулыбка. Маркос считает его человеком запутавшимся — в обстоятельствах, в браке с женщиной, которую можно назвать живым памятником
— Как жаль! Эстебан только что звонил: сказал, у него много работы, так что к обеду его можно не ждать.
— Понятно.
— Ребята скоро из школы придут.
Ребята — это его племянники. Он считает, что материнство никогда по-настоящему не интересовало его сестру, что детей она завела только потому, что дети — это один из проектов, формирующих естественный ход жизни, как торжественное отмечание совершеннолетия, вступление в брак, как ремонт в квартире и как поедание мяса.
Он молчит. Встречаться с племянниками ему не интересно. Сестра подает ему лимонад с ментолом. Стакан она ставит на блюдце. Он делает пару глотков и отставляет стакан в сторону. Вкус у лимонада слишком уж неестественный.
— Ну, как ты, Маркитос? Только честно.
Она прикасается к его руке и наклоняет голову, чтобы скрыть испытываемую к нему жалость. Вот только не может скрыть того, что на самом деле ничего она не испытывает, и он об этом прекрасно знает. Он смотрит на пальцы сестры, лежащие на его руке, и думает о том, как совсем недавно этой рукой он сжимал волосы на затылке сеньоры Спанель.
— Хорошо.
— Как же так получилось, что ты ходишь без зонтика?
Он чуть заметно вздыхает: похоже, на этот раз ему предстоит все тот же разговор. И так уже многие годы!
— Мне он не нужен. И никому не нужен.
— Всем нужен! Обязательно! Есть районы, где не установлены защитные навесы. Тебе что — жить надоело?
— Мариса, неужели ты всерьез думаешь, что если какая-нибудь птица нагадит тебе на голову, ты умрешь?
— Да.
— Мариса, я повторяю еще раз. В сельской местности, даже на окраинах, у нас на территории комбината никто не ходит с зонтиками, и ничего ни с кем не происходит. Логичнее уж предположить, что опасен может быть комар, который до тебя пил кровь у зараженного животного. Вероятность подхватить вирус таким образом гораздо выше.
— Ерунда! Было официальное сообщение: комары опасности не представляют.
— Власти, включая правительство, хотят управлять тобой. Это единственная цель их существования.
— У нас здесь никто на улицу без зонтика не выходит. И мне это кажется абсолютно логичным.
— А если это заговор? Представь, что производители зонтиков увидели для себя такую рыночную возможность, договорились с правительством и навязывают нам свою продукцию.
— Да ну тебя! Вечно ты видишь заговоры там, где их нет.
Мариса топает ногой. Делает она это едва слышно, но он ее знает и понимает, что это знак того, что она больше не в состоянии вести нормальную дискуссию. Проблема в том, что у нее нет своего мнения, нет ни одной собственной мысли и потому она не может опровергнуть ни одного его аргумента.
— Маркитос, давай не будем ссориться.
— Конечно, не будем.
Она двумя пальцами раскрывает дисплей, встроенный в кухонную столешницу. В меню появляются фотографии детей. Одно движение — и нужное окно открывается. Он видит племянников. Выросшие, уже не дети, а почти подростки, они идут по улице с воздушными зонтиками в руках.
— Далеко им еще?
— Уже почти пришли.
Она закрывает экран и нервно смотрит на него. Ей больше не о чем с ним говорить.
— Им эти зонтики бабушка с дедушкой подарили. Балуют ребят, но что уж тут поделаешь. Дети мне про эти зонтики все уши прожужжали, а ведь дорогущие все эти новомодные штучки. Нет, скажи, кому только в голову могло прийти такое — сделать зонтик со струей сжатого воздуха? Зато дети просто счастливы, им теперь все друзья-приятели завидуют.
Он молчит и рассматривает рамку-проектор на стене кухни. Картинки сменяют одна другую. В основном — натюрморты весьма посредственного качества. Фрукты в корзинах, россыпь апельсинов на столе — поточная продукция, у которой даже автор не указан. Вдоль рамки по стене ползет таракан. Он спускается к кромке стола и прячется под тарелкой с хлебом.
— А еще они не нарадуются этой цифровой игрушке, тоже дедушка с бабушкой подарили. Знаешь, как называется? «Мой настоящий домашний питомец».
Он ни о чем ее не расспрашивает. От слов сестры веет застоявшейся сыростью, затхлостью, сжатым холодом. Она тем временем продолжает болтать:
— С этой игрушкой дело такое: можно создавать себе собственного питомца и по-настоящему заботиться о нем. Кормить его, играть с ним. Я себе тоже такую виртуальную зверюшку завела. Зовут Миши, это белый ангорский кот. Только еще не взрослый кот, а котенок. Я в параметрах указала, чтобы он не рос. Мне котята больше взрослых кошек нравятся, как и всем, наверное.
Ему кошки никогда не нравились. Равно как и котята. Он делает еще глоток лимонада, не без усилия скрывая отвращение, которое вызывает у него этот напиток, и снова погружается в созерцание натюрмортов. Одна из картинок начинает мигать, затем рассыпается на пиксели. Экран рамки чернеет.
— Ребята себе соорудили дракона и единорога. Впрочем, мы с Эстебаном знаем, что скоро они во все это наиграются и забросят. Такое уже не раз бывало. Взять, например, Бобби — собаку-робота, которую мы им купили. Мы долго копили на этот подарок, а он им надоел буквально через несколько месяцев. Теперь Бобби валяется в гараже, без батареек. Он очень хорошо сделан, но, само собой, это не то же самое, что настоящая собака.
Сестра всякий раз старательно дает ему понять, что денег у них нет, что живут они более чем скромно. Он знает, что это не так, но это его не интересует. Не волнует его и то, что за все время Мариса не выделила ни гроша ни на сиделку для отца, ни на его содержание в доме престарелых.
— Хочешь, я тебе салат сделаю? Теплый салат с овощами и зеленью. Будешь?
— Да.
В стене рядом с ванной видна дверь. Раньше ее здесь не было. Такие двери ему хорошо знакомы. Обычно они встречаются в тех домах, где хозяева держат мясную скотину. А дверь-то совсем новая. Ею, похоже, еще вообще не пользовались. За дверью должна быть кладовка-холодильник — маленькое охлаждаемое помещение. Теперь понятно, зачем сестра его пригласила: начнет выпрашивать несколько голов на откорм — чтобы с качеством не обманули и чтобы лишнего не переплачивать.