Особое мясо
Шрифт:
Благодаря особому горловому аппарату способны производить громкие звуки. Сильно развиты гортань и подъязычная кость; вместе эти органы образуют объемную полость, усиливающую издаваемые звуки.
Питание: растения, насекомые, плоды и фрукты.
Распространенность и численность: виду не угрожает опасность исчезновения.
Слова «не угрожает опасность» перечеркнуты размашистым крестом.
Ареал обитания: центральная часть Южной Америки, от востока Боливии и юга Бразилии до севера Аргентины и Парагвая.
Есть и фотография ревуна-самца. Лицо обезьяны чуть не в фокусе,
Он входит в одну из клеток. Сквозь бетонный пол тут и там пробивается трава. Разбросаны окурки и шприцы. Он замечает чьи-то кости. Скорее всего, какой-то обезьяны, думает он. А может быть, и нет. Кости могли принадлежать кому угодно.
Выйдя из клетки, он бредет по аллее. Жарко, на небе ни облачка. Под деревьями в тени чуть прохладнее. Он сильно потеет.
Какой-то киоск. Он просовывает голову в окошечко. Видны консервные банки, какие-то бумажки, просто мусор. Он входит в помещение и видит висящий на стене список товаров. Так, шапочка льва Симбы, шапочка жирафы Риты, шапочка слоненка Дамбо, сувенирные кружки с изображениями животных (в ассортименте), пенал с обезьянкой саймири. Белые стены исписаны и изрисованы. Кто-то написал мелкими аккуратными буквами: «Скучаю по животным». Надпись перечеркнута, а поверх крупно написано: «Чтоб ты сдох, придурок!»
Он выходит из киоска и закуривает. Обычно он по зоопарку не гуляет, а сразу идет к львиному вольеру, где подолгу сидит на ограждении. Зоопарк большой — это он знает, потому что помнит, как они с отцом гуляли здесь часами.
Он проходит мимо бассейнов. Кто здесь жил? Нутрии? Или тюлени? Это место стерлось из его памяти, а таблички давно сорваны.
По дороге он закатывает рукава рубашки, а затем расстегивает одну пуговицу за другой. Рубашка развевается, ткань пляшет в потоках воздуха.
Впереди видны внушительные строения — высокие с ажурными куполами.
Это птичник, вспоминает он. В памяти тотчас же всплывают разноцветные птицы, перелетающие с ветки на ветку, шелест, а то и шумное хлопанье крыльев, густой и в то же время трудноуловимый запах. Он подходит к клеткам и вспоминает, что на самом деле клетка здесь одна, просто она разделена сеткой на отсеки. Через весь птичник тянется висячий мост, заключенный в стеклянный туннель. По этому мостику посетители могли ходить и рассматривать клетки изнутри. Двери сломаны. Посаженные внутри птичника деревья вытянулись и проросли сквозь купола клеток и туннель мостика. Под ногами опавшая листва и битое стекло. И то и другое шуршит и скрипит, когда наступаешь. Лестница на висячий мостик. Он поднимается и идет вперед. Отовсюду торчат ветки. Их приходится отводить в сторону, поднимать, перешагивать. Оказавшись на прогалине, он задирает голову и видит в просвете между кронами ажурный купол над центральной частью вольера. Сохранилась даже немалая часть витража: человек с крыльями, летящий к солнцу. Он знает, кто такой Икар и чем он заплатил за свою дерзость. Крылья у витражного Икара разноцветные, а в небе, по которому он летит, много птиц. Они сопровождают его, как полноправного обитателя неба, как будто он — один из них. Отломать ветку с листьями и смести мусор с небольшого участка мостика. Так можно лечь на спину и смотреть вверх, не опасаясь порезаться об осколки. Часть купола разбита, но витражи пострадали меньше всего. Они расположены в верхней части ажурной крыши, и ветки деревьев туда пока не дотянулись.
Пролежать бы так целый день, глядя в разноцветное стеклянное небо! А еще — он хотел бы показать этот птичник ему, своему сыну. Показать прямо таким — пустым, полуразрушенным. Вдруг в памяти исподтишка всплывает воспоминание: звонки сестры после смерти Лео. Говорила она только с Сесилией, словно слова утешения были нужны ей одной. На похоронах она плакала и обнимала своих детей. Словно
Не плакал он и потом, когда закончились эти псевдопохороны. Что поделать, в такие времена лучшего решения придумать было нельзя. Когда все разошлись и они остались одни, кладбищенские рабочие вынули гроб из могилы, стряхнули с него землю и цветы, после чего отнесли гроб в специально выделенный зал. Тело ребенка вынули из белого ящика и переложили в прозрачный. Им с Сесилией пришлось выдержать все до конца: они стояли и смотрели, как прозрачный гроб медленно въезжает в открытую пылающую печь крематория. Сесилия упала в обморок, ее отвели в другую комнату, приготовленную специально для таких случаев, и усадили в мягкое кресло. Он получил урну с прахом и подписал документы, в которых подтверждалось, что их сын был кремирован и что они с супругой засвидетельствовали всю процедуру.
Он выходит из вольера для птиц и идет в сторону детской площадки. Горка сломана, на качелях отсутствует одно сиденье. Карусель еще держится: видно даже, что раньше она была выкрашена в зеленый цвет. Вот только ее деревянный пол весь разрисован свастиками. Песочница заросла травой, а в самой ее середине кто-то непонятно зачем поставил старый, полуразвалившийся стул. Так он и стоит там, постепенно догнивая. Из всех скамеек-качелей уцелела только одна. Он садится на нее и достает сигареты. Цепи, на которых подвешена сама скамейка, еще выдерживают вес его тела. Он начинает раскачиваться. Сначала едва-едва, задевая землю согнутыми ногами. Постепенно амплитуда увеличивается, он энергично разгибает ноги, и скамейка взлетает все выше. Взлетев в очередной раз повыше, он вдруг замечает, что вдалеке, у горизонта, небо затягивают тучи.
Он снимает рубашку и завязывает ее на поясе. Ему очень жарко.
Рядом с площадкой виден еще один вольер. Он подходит ближе и читает сохранившуюся табличку:
Большой желтохохлый какаду.
Cacatua galerita
Класс: птицы.
Отряд: попугаеобразные.
Семейство: попугаевые.
На строчке, выделенной под указание среды обитания, кто-то написал красными буквами: «Ромина, я тебя люблю».
Отличительные особенности: цвет глаз самцов темно-кофейный, у самок глаза красные. В момент ухаживания самец задирает хохолок и энергично двигает головой, описывая восьмерки. При этом он издает призывные крики. Высиживают птенцов и впоследствии ухаживают за ними оба родителя. Продолжительность жизни в природе около 40 лет, в неволе доживают до 65 (рекорд для данного вида составляет 120 лет).
Здесь табличка обломана, и ее нижняя часть валяется на земле. Он не нагибается, чтобы дочитать описание попугая.