Особое обстоятельство
Шрифт:
Короткие гудки, молчание. Тревога съедает меня, подмывая выйти из дома, но я не знаю, куда идти и кому звонить. Набираю номер друга — того самого, белобрысого, но и он не отвечает мне. Ночь, он спит, успокойся Тина, успокойся и возьми себя в руки!
Аутотренинг не помогает, с пяти утра я торчу в коридоре, одетая, но так и не решаюсь выйти. Куда мне отправиться? А если во время моего отсутствия появится Пашка?
Терпение на исходе, и когда в половине шестого с улицы раздается шум подъезжающего автомобиля, а следом — хлопок двери, мне кажется, будто в голове
Я выскакиваю на улицу, все еще отказываясь верить тому, что вижу. Подлетаю ближе, кутаясь в плащ и охаю. Никаких сомнений не остается — это Белогородцев. Я оседаю перед ним на колени, боясь дышать, закусывая губы до крови. Тянусь дрожащей рукой, запрещая себе думать, и облегченно вздыхаю. Из разбитого рта вырывается шумный вдох, а глаза смотрят бессмысленно мимо меня.
Паша пытается что-то сказать, и я наклоняюсь еще ниже, шепча что-то утешающее.
— Только ее… — произносит он, прерываясь, чтобы выдохнуть, — только ее не трогай!
Я чувствовала себя разбитой. Слова Тимура до сих пор отдавались эхом в ушах, заставляя переживать недавнюю сцену снова и снова. Что на него нашло, черт возьми? Точно он был не в курсе, что мы оба — заложники обстоятельств, и действительность ни у него, ни у меня не вызывает добрых чувств? Может, так проявлялась ревность человека, привыкшего быть собственником во всем, не знаю — Байсаров продолжал оставаться темной лошадкой. Но тем не менее, думать о том, что сегодня мне еще идти на свидание с Коганом, было невыносимо. Точно к измене родному человеку готовлюсь… К кому Тина? К тому, который сказал, что лучше тебя не знать? Я ощутила горечь во рту, но еще горше было на душе.
Я вышла на балкон, свешиваясь за перила. Байсарова во дворе не оказалось — возможно, он лишь нуждался в поводе, чтобы в очередной раз сбежать из дома в одиночестве. «Дома», — повторила я, хмыкая.
Я постояла еще пару минут, собираясь с мыслями, а после отправилась выбирать одежду — в последние дни все мои заботы сводились исключительно к этому. Долго пялилась в чемодан, так и не решаясь разложить вещи в шкаф. Выбрала длинную футболку, джинсовые шорты и кеды. Не самый романтичный образ, но и соблазнять Матвея сегодня я не планировала. Пусть Макс хоть лопнет со злости, но спать по принуждению ни с одним мужиком вокруг я не буду даже под страхом смертной казни.
Грустно усмехнувшись, я схватила брелок от автомобиля и отправилась к лифту, еле переставляя ноги.
В подземном гараже было прохладно. Я завела двигатель, врубила музыку погромче, чтобы за звуком из колонок не слышать собственных мыслей, и медленно выехала из парковки. Солнце слепило в глаза, и пока я искала в бардачке очки, стоя перед светофором, заметила Байсарова. Он торчал на остановке, собираясь перейти дорогу, и не сводил взгляда с дома, находившегося напротив нашего. Пешеходам горел зеленый, но Тимур не замечал, как мешает людям,
Я ждала, когда супруг обратит на меня внимание, но сейчас он был далеко отсюда — где-то в собственных воспоминаниях. Загорелся разрешающий свет, и я поехала дальше, скрываясь в потоке машин, до последнего не выпуская из поля зрения Тимура. Когда его фигура перестала отражаться в зеркале заднего вида, я выдохнула. Не просто так Байсарова интересовал этот дом: он явно либо жил здесь, либо часто бывал. Интуиция точно кричала мне: все не просто, Тина.
Нужно будет поспрашивать соседей, решила я. Возможно они смогут рассказать мне что-нибудь интересное о человеке, с кем я сплю в одной квартире.
Дорога до Когана заняла до обидного мало времени. Я притормозила возле многоэтажки с закрытым двором, размышляя, где лучше припарковаться. Охранник не пускал меня внутрь, а Матвей не отвечал на звонок.
— Извините, работа такая, — посетовал охранник, разводя руки в сторону.
— Ничего страшного, — махнула я, крутя телефон. Художник не перезванивал и от скуки я зашла в список контактов и зависла над «мамой». Фальшивый муж уже есть, теперь и фальшивые родители появились. Все вокруг — одна сплошная фальшивка красивой жизни, такая же блестящая и ломкая, как стекляшка, выдающая себя за бриллиант.
Недолго думая, я нажала на вызов, гадая, кто мне ответит.
— Да, доченька, — совершенно неожиданно голос оказался молодым. А кого я себе представляла? Взрослую женщину, изображающую мою родительницу? Смешно.
— Здравствуй, мама, — осторожно ответила я, пытаясь понять, знаком ли мне собеседник.
— Что-то случилось, птичка наша? — клянусь, интонация один-в-один как у Макса. Представив его в девичьем обличии, я едва сдержала смех, отвечая «матушке»:
— Нет, все хорошо, позвонила узнать, как у тебя дела.
— Ты смотри, не волнуй матушку такими звонками, а то я могу и расстроиться, — выделив последнее слово, словно угрозу, произнесла женщина.
Светка! Это точно она, дрянь. Так и вижу ее довольное лицо.
— Да я думала, может брат мой рядом, давненько не общались, — ядовито ответила ей.
— Птичка, он так занят, что лучше его не тревожить.
— Вы такие деловые все, мама, что страшно отвлекать, — не выдержала я.
— Вот и правильно, вот и не отвлекай. Пока, Кристиночка.
— До свидания, мамочка.
Я передразнила Светку, высунув язык, и отбросила телефон в сторону, совсем забыв, куда приехала и что собиралась делать. На кой черт мне нужен ее номер? Интересно, у Тимура в мобильнике тоже она вбита? Как мама или как теща?
Пока я думала обо всякой ерунде, охранник открыл мне шлагбаум, пропуская внутрь.
— Позвонил ваш, готово.
Я поблагодарила, пытаясь понять, когда Коган заприметил меня, и поехала вперед в поисках свободного места.
— Тина! — Матвей стоял возле второго подъезда, в светлой, просторной рубашке с закатанными рукавами и бежевых шортах. Привычные уже очки скрывали его глаза, — давайте сюда.