Особое подразделение. Петр Рябинкин
Шрифт:
Мне надо его хоть психически обезоружить. И самому не поддаться. А как? У меня плохая привычка была — в отделе ее не выносили, как задумаюсь, свищу на мотив самый глупый. И здесь тоже так получилось. Он взмолился: «Гражданин начальник, может, хватит на нервы действовать?»
Скажи пожалуйста! Сотрудники и те терпели. Свищу. И от сна себя свистом оберегаю, и от пессимистических переживаний.
Через некоторое время он мне:
«Гражданин начальник! Ты же лопух!»
Молчу.
Добавляет:
«И даже идиот. И вообще не лягавый, а просто щенок. Тебе не в уголовном розыске служить, а в ночные сторожа
Молчу, на оскорбление не реагирую.
«Над твоим трупом все оперативники после будут смеяться. Погиб, скажут, по собственной, личной дурости».
Я опять не реагирую. Тогда он мне вопрос.
«Ты у меня пушку взял, а еще что? Эх ты, — говорит, — фраер!»
Хорошо, что я в темноте покраснел: ему не видно. Набор отмычек я же у него изъял — вещественное доказательство.
Встал, поковырял в замке отмычкой, одной, другой. Отомкнул решетку. Ну, спустя некоторое время вышли наружу. На извозчике доехал я с ним до отделения. Сдал. Передачу я ему потом от себя носил, хотя он меня на первом же допросе следователю выдал — каким я несообразительным сусликом себя показал. Сотрудники в стенгазете мой случай в отделе юмора отметили. Я это к чему рассказал? Какая бы ни сложилась ситуация, надо всесторонне прикинуть все возможности. И главное, разведывательный поиск так вести, чтобы установить, был ли кто недавно на этой местности, и по возможности выяснить, один человек или несколько. А самим никаких вещественных следов не оставлять.
— А как же отметки на стене?
— На обратном пути стереть. Наметить на схеме возможные пункты для засады. Да, еще вот что: для отмыкания железных решеток набор по моим чертежам в авторембате изготовили. Как бывший слесарь, полагаю, одобришь. И запомни, поскольку сейчас мирное время — это тебе уже не противник, а преступник, — тут наши законы действуют: применение огнестрельного оружия должно быть обосновано необходимостью самозащиты. Пока судебный орган не вынесет приговора, он только предполагаемый, а не форменный преступник. И ты обязан доставить его следственным органам, памятуя о том, что нарушение правил наложением ареста наказуется.
Зуев потер морщинистый лоб.
— Мой наставник в угрозыске требовал от молодого оперативника в первую очередь юридической грамотности!
Сначала ты ему обязан был доложить всю процедуру по линии соблюдения всех деликатных тонкостей законов, а потом уже действия по вариантам обстановки. Иначе на операцию не допускал. И правильно делал, а то что могло получиться: возьмешь преступника с нарушением инструкции, его судят по его статье, а тебе подберут должностную. Так что помни: тут не фронт, без высшего умственного соображения за одно геройство даже к медали не представят.
Помрачнев, Зуев приказал:
— Собери всю свою группу. На экскурсию я их свожу к месту преступления, которое мне расследовать назначено: зверское убийство с ограблением, взломом и применением техники…
Это был двухэтажный кирпичный домик с зеленой оградой из подстриженного терновника. Просторные, как витрины, окна. Двор, выложенный клинкером. Туи в кадках, на калитке медная плашка — «Отто Шульц». Под ней прорезь почтового ящика. Возле открытых дверей гаража картонный ящик, из него вывалились банки с консервами.
— Обратите внимание, — сказал хмура Зуев, — местные жители утверждают,
— Может, такие честные.
— Мы тут одному антифашисту полуторку угля привезли, свалили в сарайчик, а на следующий день — тю-тю, растащили начисто. — Добавил сердито: — Из этого следует, что о происшествии они знают, но уклоняются от разговоров и помогать следствию боятся.
Поднялся по бетонным ступеням, по-хозяйски распахнул дверь:
— Прошу!
В вестибюле почему-то на столике лежала проволочная подстилка для ног. На ней куски ваты.
Зуев пояснил:
— Это я брал грунты для анализа. На всякий случай. Обычно при злоумышленном вторжении о половик ноги не вытирают. Но возможно и отклонение:, допустим, кто-то чисто машинально вытер. — Он взял кусочек ваты, поднес к носу, понюхал, положил обратно, потом другой так же взял, снова понюхал, как цветок. Объявил: — этот самый, чуть-чуть отдает аммиаком, и химическим анализом подтверждено — аммиак. — И тут же раздумчиво добавил: — Но могло быть и так: заходил он в место общественного пользования, где обстановка идентичная с подземной коммуникацией. Но пока это лишь домысел… — Предложил: — Следуем дальше, вот в эту дверь. Встать у стеночки. Не фиксируйте внимания на трупах. Сейф распорот клешней. Теплоизоляционный материал между стенками — порошковый асбест. Теперь соображайте. Когда преступник из сейфа ценности извлек? До убийства или после? Предполагаю, после совершения злодеяния. Почему? На полу асбестовая пыль, а под трупом ни одной пылинки асбестовой не обнаружено.
Теперь вот, товарищи, смотрите. Полдня я эти стекляшки собирал, клеил. Кварцевое стекло — изделие для технических нужд. Судя по конфигурации, назначено для производства какого-то сильного вещества, особо едкого.
Эта химическая посуда побита в присутствии хозяина квартиры и даже, возможно, им самим — частицы стекла обнаружены в отворотах брюк, на ворсе халата. Возле входной двери найдены мелкие осколки, — возможно, они просыпались, когда он дверь открывал.
На руке трупа имеются порезы, видно, что нанесены они обломками стекла. Но к медикаментам не прибег, хотя вот аптечка. Выходит, не имел времени или находился в состоянии крайней взволнованности.
— Кем был этот человек? — спросил кто-то из стоявших у стены.
— Инженер-технолог на берлинском заводе по производству кварцевого стекла для предприятий химической промышленности. До войны часть акций принадлежала американской компании «Дюпон», имелись и представительства во многих западных странах. Поставляли свои изделия на заводы, изготовлявшие топливо для Фау-1, Фау-2, в состав которого входят едкие кислоты и щелочи. Что он был за человек? — Зуев сделал несколько шагов, снял простыню. На полу лежала, скорчившись, женщина, лицо ее залито черной, уже засохшей кровью. В вытянутой руке — каминная кочерга. — Вот кто за него заступился. Домашняя работница. С лагерной наколкой на руке. Можно предположить, что он относился к ней по-человечески и даже с сочувствием. Личные вещи домашней работницы скудные, ничего похожего на подарки нет. Предполагаю, никаких шашней с хозяином не было. На теле ее множество ссадин, ранений, что свидетельствует о длительной борьбе с преступником.