Особые приметы
Шрифт:
То, что произошло затем, ты с легкостью можешь воссоздать, рассматривая одну за другой детали фотографии: угасший взгляд, мертвенно-бледное лицо и тривиально-картинное падение, — сам того не желая, ты стал героем бесплатного спектакля, разыгранного, для мужчин и женщин, случайно в это время проходивших мимо. Точь-в-точь как на этой фотографии, они смотрели на тебя спокойно и невозмутимо, так глядят на беззащитное животное, которое хрипит у твоих ног; они смотрели на тебя и по сторонам, проверяя, не едет ли «Скорая помощь» или полицейская машина, дабы вовремя с благословенной французской осторожностью смыться, чтобы не давать
Цивилизация, продуктивная и холодная, приученная новейшими средствами пропаганды рассматривать время в цифрах, а человека в качестве орудия производства, — единственная возможная сегодня цивилизация, думал ты с горечью, — для тебя сводилась к этому: обыденному и нелепому инциденту среди бела дня, на глазах у мужчин и женщин, которые шли мимо по бульвару Ришара Ленуара, счастливые от сознания, что это случилось не с ними, спокойные и уверенные в себе, с эгоистическим презрением на лицах и мыслью в душе: «Moi je m’en fous» [10] .
10
А мне плевать (франц.)
И ты в будущем стал бы таким, и, сознавая это, ты восхищался неустрашимостью и мужеством тех, кто, не дожидаясь своего часа, по собственной воле решался глянуть в черное дуло ружья или револьвера, восхищался даже теми, кто за неимением оружия черпал храбрость в бутылке спиртного, а потом глотал роковой тюбик веронала.
Словно новоявленный Лазарь, ты воскрес в огромной палате больницы святого Антуана. Долорес — как и сейчас — стояла рядом и нежно тебе улыбалась.
Свет автомобильных фар, накатив бесшумной волной, неожиданно высветил лохматый от эвкалиптов вход и острые очертания кипарисов, вырвав их на мгновение из плотного мрака. Альваро выглянул наружу, а Долорес со вздохом сняла иглу с проигрывателя.
Серый «дофин», очертив фарами полукруг, замер у самого балкона; почти одновременно распахнулись все четыре дверцы, и из машины появились Рикардо и Артигас с двумя белокурыми девушками, по виду иностранками, в клетчатых рубашках и облегающих джинсах.
— Привет, — сказал Рикардо. — Мы не опоздали?
— Наоборот, — сухо ответила Долорес.
— Помираю от жажды, — сказал Артигас. — Не дадите чего-нибудь?
Долорес и Альваро поздоровались с девушками за руку. Те разглядывали сад и, хлопая ресницами, что-то нечленораздельно бормотали.
— Мы подобрали их у выезда из Кадакеса. Они добираются автостопом и заночуют у нас.
— Они датчанки, — пояснил Артигас. — Danish very sexy beautiful women [11] .
— Ни черта не понимают по-испански, — сказал Рикардо. — Честишь их последними словами, а они ухом не ведут.
Обе девушки улыбались в унисон, отлично чувствуя себя в новой обстановке. Едва поднявшись на галерею, они, как по команде, уставились на стопку пластинок около проигрывателя.
11
Прелестные, очень сексуальные датчанки (англ.)
— Поставь
— У них нет багажа?
— Собираются прожить за счет традиционного гостеприимства испанского народа.
— Прибыли в Порт-Бу вообще без денег, безо всего, — сказал Артигас. — Типичный продукт потребительского общества.
Долорес отошла на минутку проверить, как идут приготовления к ужину. И почти тут же появилась служанка с бутылками и льдом.
— Сделать вам дайкири? — предложил Альваро.
— Мне — нашего, сухого, — сказал Рикардо. — Перелада или чего-нибудь в этом духе.
— Do you want to drink?
— Thank you very much [12] .
— Налей им двойную порцию виски, пусть налакаются.
— Кстати, о дайкири, знаешь, от кого я получил письмо? — Растянувшись на диване, Артигас гладил щиколотку датчанки. — От самого Энрике.
Вернулась Долорес с рюмками и на ходу обменялась взглядом с Альваро. Девушки внимательно изучали чехлы на пластинках. Артигас вынул из кармана помятый конверт и торжествующе показал всем.
— Прочитать?
12
Хотите выпить чего-нибудь?
Спасибо большое (англ.)
— Не надо, ради бога, — сказала Долорес.
— Только кусочек, слушайте внимательно: «Я по газетам слежу за событиями у вас и думаю, я гораздо нужнее там, чем здесь. Если сочтешь нужным, извести меня, я сразу же приеду».
Наступило молчание. Долорес спокойно закурила сигарету.
— О каких это он событиях? — спросил Рикардо. — Может, он перепутал страну?
— Может, он думает, это Конго, — поддакнул Артигас.
— Бедняга, с каждым днем он разбирается в обстановке все хуже и хуже. Что он там напридумывал?
— Если он приедет сюда, как бы не помер с перепугу.
— Скорее всего, переспит разок-другой с какой-нибудь заезжей французской шлюхой и успокоится.
Люди теперь, уже не боясь, открыто признаются в правых взглядах, — заметил Артигас. — Я вот на днях встретил в Сторк-клубе Пако, так он сказал мне: «Я монархист и консерватор…»
— Да ну, — Альваро улыбнулся. — Что он поделывает?
— Стрижет купоны, пьет виски. Что ему еще делать?
Датчанки выбрали пластинку Рэя Чарльза и теперь вопросительно смотрели на Долорес, не решаясь без спросу хозяйничать у проигрывателя.
— Ну, давайте, потряситесь, раз хочется. — Грубость слов не вязалась с улыбкой Долорес.
— Really?
— Yes, yes [13] .
Долорес резко поднялась и вышла в сад.
— Что с ней такое? — спросил Артигас. — Чего это она дуется?
— Не знаю, — сказал Альваро. — Оставьте ее в покое, пройдет.
— Если девчонки мешают…
— Нет, они ни при чем. Врач запретил мне спиртное, и, когда я пью, она нервничает.
— Кстати, ты как?
— Лучше всех.
13
Правда, можно?
Да, да (англ.)