Особый район
Шрифт:
…Артем то карабкался, то бежал в полной темноте по подземелью, точнее, по подземному этажу какого-то непонятного старинного здания. Откуда-то он знал, что здание огромно, а подвал, построенный в незапамятные времена в форме лабиринта, бесконечен. Мрак не был для него помехой, он отлично видел в темноте, но это не помогало отыскать выход. Нескончаемый коридор петлял в разные стороны, в его стены, покрытые странной резьбой, которая никак не могла быть нанесена человеческими руками, через неравные промежутки были врезаны двери. Одни из них были заперты на ржавые висячие замки, другие открывались с отвратительным, вызывающим зубную боль скрипом. Сначала он открывал их, и за ними обнаруживались то маленькие чуланчики, то уходящие в бесконечность туманные пространства без стен и потолка, только с зеленоватым, будто отлитым из бутылочного стекла, полом. Потом перестал открывать. Интуиция подсказывала ему, что проходить через двери нельзя, и он, до онемения стиснув челюсти, бежал вдоль коридора, причем каждый пройденный участок сразу исчезал за спиной, будто его пожирало невидимое чудовище. За спиной, стоило оглянуться, догоняя его, неотступно маячила угрюмая каменная стена.
Прошлое исчезло. Он не знал да и не интересовался, как попал сюда. Он не знал даже, одет ли он, а если да, то во что. В руках Артем держал автомат, но для чего, в кого собрался стрелять, не задумывался. Кажется, он должен был выбраться из подземелья, кого-то настичь и уничтожить. Вот только кого? А коридор все не кончался. Он то извивался змеей, то выпрямлялся так, что дальний конец его превращался в темную точку. Кажется, коридор менял направление по собственной воле, живя своей, недоступной человеческому пониманию жизнью. То и дело во мраке мелькали тускло светящиеся, будто гнилушки на болоте, неживые создания, и тут же исчезали за очередным поворотом, слышались шелестящие голоса и стоны, доносящиеся со всех сторон. Некоторые голоса казались знакомыми. Артему показалось, что они принадлежат погибшим на войне друзьям, но он был не совсем уверен в этом, потому что иногда слышались и голоса убитых им когда-то врагов.
Времени тоже не было здесь. Может быть, он бежал по подземелью несколько минут, а может быть, несколько дней. Коридор временами спускался вниз, иногда так круто, что ноги начинали соскальзывать по гладкому, будто отполированному тысячами ног камню. А потом начинался подъем вверх, выводящий на винтовую лестницу. И вдруг впереди раздался оглушительный скрип — впереди открылась одна из дверей. Он замер на месте. Из двери вырвался клуб дыма или тумана, подсвеченного золотистым светом, из которого в коридор вышли две фигуры — женская, в длинном платье и закрывающем лицо платке, и детская. Это был мальчик лет семи-восьми, одетый несмотря на пронзительный подземный холод в одни светлые трусики. (Сам Артем холода не чувствовал, он просто откуда-то знал, что в подземелье царит лютая стужа.) Женщина прижимала мальчика к себе, но Бестужев разглядел у ребенка на груди черную точку с бугорком запекшейся крови.
Почти сразу заскрипела еще одна дверь, и из нее, уже не из золотистого, а из багрово-красного тумана вышел коренастый мужчина в камуфляжной форме, на которой расплылись несколько кровавых пятен. Лицо его до самых глаз заросло густой черной щетиной. Бестужев затаил дыхание, потому что сразу узнал всех троих. Но почему мать мальчика здесь? Она ведь тогда осталась жива? Или…
Женщина тоже увидела его.
— Магомед! — вскрикнула она, крепко прижав к себе ребенка. — Магомед, убей его! Это он! Тот, кто погубил нашего мальчика!
— Это не он, — ласково успокоил женщину Магомед. — Имрана застрелил другой.
— Все равно! Он тоже был там! Убей!
— Я не могу, он уже мертв…
Женщина успокоилась, и стала что-то тихо шептать, поглаживая ребенка по голове. Бестужев понял, что никто из троих больше не видит его, и пошел вперед, пройдя прямо сквозь их бесплотные фантомы. А когда оглянулся, увидел за собой только стену, сложенную из неровных каменных глыб. Почему-то встреча совсем не взволновала и не опечалила его, как не удивили и слова Магомеда о том, что он тоже мертв, так же, как они. Он с удивлением посмотрел на автомат в своих руках и уронил его под ноги. В памяти мелькнул накрепко вбитый еще в молодости закон об ответственности за утерю оружия, но теперь это только вызвало усмешку. До Артема стало доходить, что пришло время совсем другой ответственности и других законов… Автомат с лязгом упал на пол, тут же раздался чавкающий звук, и камень поглотил оружие, как болотная трясина.
Он сделал еще шаг и оказался на сумрачной городской улице, где не надо было никого настигать и, тем более, уничтожать. Он знал, что дело идет к завершению, и все будет сделано без его участия. Улица протянулась у подножия горной гряды, и он стоял на тротуаре, усыпанном обрывками бумажек и всяким мусором. В воздухе не было ни малейшего ветерка, и мусор лежал совершенно неподвижно. Он не мог с уверенностью сказать, был ли здесь сам воздух, потому что давно уже обходился без дыхания. Небо над головой, низкое и серое, хоть и безоблачное, было сделано из холодного камня.
Середина широченной проезжей части похожей на проспект улицы провалилась в бездну, и на дне глубокого провала тек ручей светящейся расплавленной лавы. Отвесные стены провала состояли из жидкой грязи, каким-то чудом не стекающей вниз, а выше грязи, там, где должен был быть тротуар, лежал толстый слой пыльного серого льда. С него текли струи мутной воды, превращаясь внизу в клубы пара. Артем вгляделся в многоэтажные здания по своей стороне улицы и понял, что здесь давным-давно никто не живет. Нигде не светился ни один огонек, почти ни в одном из окон не осталось стекол. На другой стороне улицы наблюдалась та же картина, только дома стояли реже, а за ними простиралась угрюмая серая равнина, утыканная ажурными металлическими башнями и местами покрытая пятнами грязного снега. Там, где стоял Бестужев, было тихо, а по равнине ветер гонял огромные шары перекати-поля. И ни одного человека вокруг, ни живого, ни мертвого. И ни одного звука, только в голове стоял воспринимаемый не слухом, а каким-то другим чувством бесплотный голос: «Уходи отсюда! Уходи! Потом будет поздно». Но куда уходить, он не знал, а голос не давал никаких указаний.
За спиной раздался раздирающий уши свист. Без всякого перехода — только что стояла полная тишина, и вдруг все пространство наполнилось оглушительными звуками. Артем повернулся назад и увидел в небе несколько странных механизмов. Ни один из них не был похож на другие, хотя все они были собраны из одинаковых металлических элементов самого фантастического вида. Один аппарат напоминал летящее в небе колесо обозрения из парковых аттракционов, другой — выдранную из земли вместе с постаментом конную фигуру, остальные вовсе не были ни на что похожи, напоминая творения скульпторов-абстракционистов на техногенную тему. Все они, издавая самые невообразимые звуки, неспешно двигались в сторону горной гряды, как будто намереваясь врезаться в нее. От механизмов исходила ледяная волна опасности. Но какая опасность может угрожать мертвому? — вспомнил Артем.
Приблизившись к склону, механизмы резко взмыли вверх и исчезли за горой. И тут же над грядой, сразу в нескольких местах, поднялось ослепительное пламя, и венчающие ее острые скалы стали оплывать от страшного жара. Звук пришел позже, следом за взрывной волной, перевалившей через просевшие горы. Здания рассыпались в прах и исчезли, как будто их и не было, но Бестужева не коснулись ни огонь, ни ударная волна. А ведь когда-то он слышал, что адское ядерное пламя уничтожает даже бессмертные души…
Он стоял на небольшом островке, окруженном со всех сторон бушующим черным пламенем, и ему казалось, что он неуязвим. Это длилось очень долго, но тут он заметил, что островок, хоть и медленно, незаметно для глаза, но тает, и огонь подступает все ближе, пусть еще не чувствуется его обжигающий холод. Прошли минуты, или годы, и огненные стены сошлись так близко, что он уже мог, распахнув руки, дотянуться до черных языков пламени. Еще немного…
Возникший из ниоткуда седовласый пришелец из прошлого протянул ему руку. Артем отчаянно уцепился за нее, и старик выдернул его из огненного кошмара. Все тело Артема пронзила невыносимая боль, перед глазами ослепительно вспыхнуло, и снова все исчезло, будто щелкнул невидимый выключатель.