Осознание
Шрифт:
– Альберт.
– ответил я с трудом сдерживая улыбку от всего этого фарса. Наверное я плохо старался раз Катя заявила:
– Так вот Альберт, прекратите глупо улыбаться и приступайте к вашим обязанностям. Алексей вам все покажет. Алексей, все покажешь и поможешь. И не забывай что мне нужна к утру программа новой модели Кстесса. Он меня жором жрет с тех пор как их с Поляковым объединили. Я уже писала рапорт о невозможности отрыва моих специалистов, но проще выпросить рейс до Луны, чем в их отдел еще людей. Они и так свои штаты до безобразия раздули. Сделай Лешенька доброе дело. И Родина тебя не забудет. Правда с учетом секретности и не вспомнит.
Она так убедительно вздохнула что в холле
В итоге ближе уже к концу рабочего дня я провел первую в жизни самостоятельную операцию по консервации данных и подготовке их с списанию в архив. К каждому файлу мной упакованному и зашифрованному я должен был раскопать в груде хлама оригинальный объект исследования и, подготовив сопроводительную записку погрузить на тележку. Набрав полную тележку образцов в спецконтейнерах и довольно здоровый объем данных я уже шифровал их вместе и отправлял на сервер архива. С сервера приходило уведомление о готовности принять образцы и я катил тачку в здание архива, где под роспись сдавал каждый образец. То что эти образцы все сплошь радиоактивные я узнал в тот же день и серьезно обеспокоился, что не прошел предварительную «блокаду». Сразу по окончании рабочего дня я направился следуя плану в медкорпус и найдя врача объяснил свою проблему.
– А почем начальник лаборатории сразу вас ко мне не направил?
– Возмущался врач в присутствии нескольких медсестер.
– Я не доложил что не защищен.
– Признался я.
– Вам за это выговор положен!
– шумел медик.
– Вы не только собой рискуете. Вы и весь коллектив подставляете. И вашего руководителя особенно. Давайте садитесь пройдете тесты и я введу вам блокаду. Но вы же не сможете несколько дней работать после нее. Подумав, я сказал:
– Смогу. Я уже проходил ее. И не удивлюсь ощущением.
Продолжая ругаться и распыляться что к блокаде неделями готовят тело, врач тем не менее снял все данные с меня и вколол «коктейли» в мышцы, когда не нашел к чему придраться. Я посидел под наблюдением с полчаса и только когда почувствовал дурноту, врач отпустил меня в гостиницу. В номере уже лежал на своей койке сотрудник нашей лаборатории Кирилл и лениво перелистывал какой-то журнал. Он не приставал с расспросами и разговорами. Ограничился банальным вторым знакомством. И объяснил, как он тут живет и что можно делать живя с ним, а чего не стоит. Я не спорил и покивав просто улегся на койку моля бога, чтобы меня не вырвало в этой чистой комнатке при таком странно правильном моем ровеснике.
Об ужине и речи не могло быть в тот вечер. Да и утром я подумал что не удержу завтрак в себе если хоть что-то проглочу. Я ограничился чаем. Причем даже не в столовой, а купил в автомате в холле нашего рабочего здания. Крепкий чай оказал на меня положительное действие и я вместо умирания на рабочем месте даже сделал несколько ходок до архива и обратно. В обед я просто добрался до гостиницы и спал. Будильник меня разбудил с огромным трудом. Теряясь в ощущениях в темной комнате я не мог сообразить что вообще происходит и какое время суток. С огромным трудом я пришел в себя и поковылял до автоматов с напитками. Кружка чая и я поплелся в лабораторию дальше разбирать образцы.
К ужину я был никакой от усталости. Борьба с собственным телом и необходимость все-таки быть внимательным и не наделать глупостей в первые дни меня выматывали жутко. Опять не поев я добрался до комнаты в гостинице и немедленно отключился. Утром, когда мне стало полегче я попытался вспомнить предыдущий день, проведенный словно во сне и с огромным трудом восстановил хронологию событий. Завтракал я вместе со всеми, но как я понял поспешил все-таки. Рвало меня в туалете расположенном в том же столовом комплексе. Чуть не плача от злости на самого себя я собрался с силами и залив в желудок крепкий чай поспешил на работу.
В таком режиме я отработал три дня и только в субботу, когда многие уехали в Степную, а некоторые и в Погребень я смог нормально наесться и отоспаться. Больше того, чувствуя необычный прилив сил, я направился в лабораторию и работал там до половины первого ночи как проклятый, готовя к понедельнику партии материала и документации. Я бы может и до утра бы так отработал, если бы не Катя появившаяся в кабинете в обнимку с незнакомым мне парнем. Что она в субботу делала в лаборатории да еще со своим приятелем для меня было абсолютно непонятно.
– Стажер, вы что здесь делаете?
– задала она тон разговора. Я, смотря даже не на нее, а на ее спутника признался:
– Екатерина Александровна, очень много материала… настолько все захламлено. Я боюсь если не работать в авральном режиме, то моих рук на все не хватит. Вот я и стараюсь…
Катя прошлась между столов с терминалами и поглядела подготовленный мной к отправке материал взглянула на груды сложенных у стены контейнеров и кипы документаций и кивнув сказала:
– Хорошо. Работайте. Я отмечу это в вашей карте практиканта.
– обращаясь к своему другу она сказала: - Видишь бардак какой? Как пошла моя серия так образцы от синтез группы каждый день по сотне штук поступают. А мы все это должны обработать и сдать. Занимаемся чушью какой-то. Словно они сами не могли после исследований все передать в архив. Но это типа наши результаты вот нам все и сливают… Короче вечная наша бюрократия здесь себя таким образом проявила.
– Ничего.
– сказал ее друг каким-то странно сильным голосом.
– У тебя вон какие стажеры… Ночами пашут. Все разгребут. У меня в лаборатории словно корабль дураков собрался. Ни работать ни хотят, ни идей никаких, ни порядка от них не добьешься. Если бы не наша тема выбросов давно бы закрыли бы. Кому такие идиоты как мы нужны.
– Ой не прибедняйся.
– сказала Катя и я со странной болью увидел знакомое лукавое выражение ее лица. Взяв приятеля под руку она потянула его из кабинета и по дороге сказала: - Твой корабль дураков нужен всем нам. Кто будет замерять мои съемы энергии? Я что ли? Я туда сама не полезу. Я там была. Не интересно.
Они вышли из кабинета, а вскоре я услышал их голоса вообще под окнами на улице.
Работать перехотелось совершенно. Наверное даже не владея собой я подошел к окну и с каким-то отвратительным чувством удовлетворенности смотрел, как эти двое целуются в свете фонарей у входа.
Я помнил наш с ней договор. Глупый договор людей не умеющих предсказать следующий день не то что события через два года. Мы ни в чем не должны себе отказывать. Но если судьба нас снова сведет мы будем вместе. Так вкратце звучали наши обещания. Что ж, не судьба, а желание Кати свело нас снова вместе. Зачем? И зачем она так откровенно показывает мне что она не со мной и быть со мной не собирается. Почему она за все эти дни не уделила мне ни минутой беседы наедине. Почему она не объяснила как нам вести себя здесь? Как мне себя вести? Она не хочет разговоров на эту тему? Вполне понимаю, что эти разговоры ничего кроме раздражения вызвать не могут. Но лучше пять минут раздражения, чем такая вот пытка неизвестностью. Неизвестностью и непониманием. Непониманием происходящего.