Остальное - судьба
Шрифт:
— Я долго могу. Не спать, — сказал Майор. — Теперь ты. Постереги. Пистолет сними. С предохранителя. А то вы вечно.
Печкин выключил лампу, проследовал к постели, залез под одеяло и свернулся калачиком, чтобы согреться. Потом вспомнил, извлёк из-под подушки «беретту», но снимать с предохранителя всё-таки не стал — он был штатским человеком, ещё отстрелишь себе чего-нибудь…
В такие зимние ночи кажется, что рассвет не наступит никогда. В теле просыпаются всякие скрытые болезни, начинает
Час Быка. Свирепая тоска перед рассветом.
Вдруг журналист понял, что мешало ему заснуть.
Тишина. Большой город никогда не смолкает. Зона никогда не смолкает. А тут так тихо, что слышен даже ход наручных часов.
Тишина.
Не даёт уснуть.
Тишина.
Не спать.
Да и нельзя ведь спать…
Глава девятая
Кончилась их авантюра просто, буднично и безнадёжно. Майор поднялся раньше всех и растолкал часового Печкина:
— Вставай. Страж неусыпный. Одевайся.
Печкин поднялся и не знал, куда глаза девать от стыда. Паша Черентай сидел за столом и питался оставшимися пельменями — прежний бомжик-воришка.
Майор тоже был одет и смотрел на журналиста с жалостью.
— Если бы в Зоне. Нас бы уже давно. Расстрелять бы тебя. На воротах. Из поганого ружья.
— Да я как-то неожиданно, — сказал Печкин.
— Нет, — сказал Майор. — Так всегда бывает. С некоторыми. Теперь бы кофе. Крепкого. Мужского рода.
И тут же раздался стук в дверь:
— Артур Иванович! Игорь Моисеевич! Завтракать будете?
— Смотри-ка — имена запомнила! — сказал Печкин. — А я всё никак не привыкну… За что ты меня Моисеичем оформил?
— За дело, — сказал Майор. — Открывай.
Печкин натянул штаны, прошлёпал по ледяным половицам К двери, повернул ключ — и впечатался в стену затылком.
Через две секунды всё было кончено.
Как положено — каски-маски-«абаканы», наручники, шестеро омоновцев и один в гражданском чёрном пальто — самый главный.
Печкин покосился на Майора — дескать, что же ты? Или ты только с бандитами храбрый да умелый? А на своего брата-мента не стоит?
Майор пожал плечами. А на Пашу Эмильевича и смотреть было незачем. Он тут никто. На него и омоновцы не смотрели — заковали и усадили на стул, охранник сзади, как у всех.
Пистолеты лежали на столе. Там же расстелился пояс шахида — сплошная ортопедия на вид, молодец, Мыло. Пластид от поролона на ощупь не отличишь. И его, пояс медицинский, хоть об пол бей. Если они сразу не сообразили про пояс — значит, не профессионалы…
И смертоносный мобильник был тут же…
— Теперь к делу, — сказал главный. Пожилой, с белыми бровями, в старомодной пыжиковой шапке, какие носили раньше все начальники. — Выяснять ваши настоящие имена я не собираюсь. Где деньги?
— Какие. Деньги, — сказал Майор. — Мы не за деньгами.
Белобровый рассмеялся.
— Ну выдержка у вас, мужики! Я бы так не смог! Семь лет терпели, сидели по своим гнёздышкам! А мы-то на здешних ментов грешили, сколько народу пострадало из-за вас… Профессор из дурки, хороший, говорят, был врач…
— Простите, — сказал Печкин. — Это недоразумение. Я известный журналист Дэн Майский, а это ваш коллега… Мы пытались выяснить обстоятельства одного происшествия… Действительно семилетней давности…
— Чего там выяснять, — сказал белобровый. — У психа были деньги. Много денег. Багажник и задняя часть салона. Миллиард или больше. Здешние не брали. Мы за ними следили — может, кто-то на Багамы поедет или маме розовый кадиллак купит… Обязательно кто-нибудь да прокололся бы в городе Кошкине! Оставили мы тут своего человечка…
Печкин догадался, кто этот человечек. Дама-портье, кто же ещё. Самая та работа, все приезжие на учёте… То-то она не пошла на поминки!
— Вот со психа. И спрашивайте, — сказал Майор.
— Ну да, — сказал белобровый. — Психа вы устранили. С понтом он сбежал.
— Простите, — сказал Печкин. — А чьи деньги-то были?
— Главное, что они были, — сказал белобровый. — А теперь их нет. Трюк с машиной был, конечно, ловкий, ничего не скажешь. Ни номеров на двигателе, ни километра на спидометре… То есть ни мили… Не жалко было машину бросать?
— Не жалко, — сказал Печкин. — Потому что мы её и в глаза не видели.
— Я тут не при делах, — пожаловался Черентай. — Просто сосед по номеру… В командировке я… Экспедитор…
— Дойдёт и до тебя, — посулил белобровый. — Всему своё время. С тобой всё понятно, экспедитор. Ну да. Экспедиторы под конвоем не ходят…
— Это ошибка, — сказал Майор. — Слово чести. Я офицер.
— Хрен ты моржовый, а не офицер, — ласково сказал белобровый. — Когда речь идёт о такой сумме, не бывает офицеров и рядовых, все равны.
— Вы не знаете, — сказал Майор. — С кем связались. За эти деньги. Вас на краю. Света найдут. Это не ваши деньги. И не ваш уровень.
— Ага, значит, всё-таки в курсе… Ладно. Сейчас эту гостиничную бабу мои ребята будут резать на куски. А вы услышите, как она орёт. Может, тогда возьмётесь за ум.
— Да хоть и на куски, — сказал Печкин. — Всегда ненавидел эту шпионскую породу, всю жизнь по гостиницам мотаюсь… «Что это у вас, мужчина, пьяная дама после одиннадцати часов делает?» Вот она за всех и ответит…