Остальные здесь просто живут
Шрифт:
Дом Хенны стоит дальше по улице, но это просто совпадение: познакомились наши семьи в церкви, куда мы ходим уже лет сто. Мама Хенны работает там музыкальным служителем. Они – единственные чернокожие в церкви. Вот в таком мирке мы живем. Папа Хенны – белый финн, врач-подиатр (лечит болезни стоп), он прямо очень белый и регулярно мотается в командировки в Африку, причем берет с собой семью. Там Хенна и проведет лето – последнее лето перед отъездом в универ (до мозга костей христианский, разумеется). Она могла бы провести его с друзьями,
Значит, у меня осталось четыре с половиной недели до выпускного, чтобы попытать счастья. Учитывая мои успехи за пять месяцев, прошедших со дня расставания Хенны и Тони, шансов практически нет.
Мэл открывает дверь. Не успеваем мы толком войти, как Мария Магдалина, наша упитанная рыжая кошка, пушистой мурчащей змеей обвивает ноги Джареда. Он легонько трогает пальцем ее нос.
– Вижу тебя, – шепчет он, и Мария Магдалина начинает в экстазе вертеться вокруг своей оси, точно пропеллер.
– Кому что? – спрашивает Мэл, отправляясь на кухню.
Джаред заказывает энергетик. Хенна заказывает энергетик. Я заказываю энергетик.
– Поможешь? – зовет Мэл с кухни.
Я вхожу и удивленно пялюсь на стакан воды, который она себе налила.
– У меня все нормально, – тихо отвечает она. – Диетическая кола закончилась, а эту гадость я терпеть не могу.
Энергетики – гадость еще та, согласен. Одни названия чего стоят: «Монстрошок», «Дыщ», «Лотоссекси»… Зато кофеина в них столько, что спать не захочется до самого универа.
Мы стоим рядом с холодильником. Я открываю дверцу. Вижу на полке бутылку диетической колы. Она немного покоцанная, но все-таки.
– Майки… – шепчет сестра.
Я заглядываю ей в глаза.
– Просто мне иногда… трудно, – говорит она. – Это ничего не значит. Ты же видел меня за обедом.
Ну да, видел. У Мэл и впрямь все было нормально. Дома ей бывает тяжелее.
По очереди стучу пальцем по краю каждого стакана. Раз-два-три-четыре. Еще раз.
– Ч-черт! – бормочу я и снова стучу.
Мэл терпеливо ждет. Трех раз, видимо, достаточно: я наконец закрываю дверцу и помогаю сестре отнести напитки в гостиную.
– Ну, и что это было? На Поле? – встревоженно спрашивает Хенна. – С тем хипстером?
– Надеюсь, ничего, – отвечает Мэл. – Отметить бы нормально выпускной…
– Только бы с ним ничего не случилось, – говорит Хенна, явно думая о своем брате.
Ох уж эти хипстеры, а? В каждой школе они есть, и в вашей наверняка не обошлось без этой компашки ребят с непростыми стрижками, именами из 50-х и в шмотках из благотворительного секонд-хенда. Вообще-то они ничего, нормальные, не злобные, но почему-то именно хипстеры вечно оказываются Избранными во время очередного нашествия вампиров или вторжения какой-нибудь инопланетной королевы, ищущей Источник Вселенского Света. Они слишком крутые, чтобы идти на выпускной или тупо слушать музыку (разве что джаз, да и то во время каких-нибудь поэтических чтений). В любой занятной истории они главные герои. А все остальные не при делах. Остальные здесь просто живут… отираются на задворках.
Тут надо признать, что хипстеры частенько умирают. И это не кайф.
– А где Непердит? – вдруг меняет тему Джаред.
Это он про нашу младшую сестру Мередит (да, да, знаю, Майкл, Мелинда, Мередит… даже кошку зовут Мария Магдалина. А когда-то у нас была собака, лабрадор по кличке Марта, но однажды она укусила дикобраза – и нам пришлось попрощаться. Судя по всему, любовь таки имеет ценник. За операцию на собачьей морде, к примеру, пришлось бы заплатить чуть меньше 1200 долларов).
Короче.
Мередит десять лет, она псих и, возможно, гений (на это очень рассчитывает наша мама), а еще она безбожно фанатеет по «Сердцам в огне» – такой кантри-бойз-бэнд, созданный специально для безбожного охмурения десятилетних девчонок, даже гениев. Их самую популярную песню – «Огненное сердце» («Сердца в огне» с песней «Огненное сердце», нормально?) – она прослушала ровно 1157 раз. Да, я проверил, когда умолял родителей запретить 1158-е по счету измывательство над моими ушами и мозгом. Мы, Митчеллы, все немного загонистые, этого не отнять.
Второе место в списке ее симпатий – сразу после «Сердец в огне» – занимает Джаред. Он большой, добрый и любит кошек. Ну, это вы поняли. Мы все без исключения уверены, что из Джареда получится хороший папа.
Не то чтобы мы знали, каким должен быть хороший папа – примеров-то ни у кого нет, ну, кроме самого Джареда.
– Мередит на занятиях по немецкому, – отвечаю я. – Мама думает, что ей мало школьной нагрузки.
– Ей же всего десять! – удивляется Джаред.
– Ага. Нас-то они уже запороли, а ее пока нет, – поясняет Мэл. – Мы конченые люди, что с нас взять? – Она врубает на телике скачанный сериал, который мы уже пару раз ставили фоном.
Хенна поднимает глаза.
– Вы не конченые.
– В нашей семье конченых нет, – заявляет мама, открывая входную дверь. – Таков наш официальный предвыборный лозунг, и мы от него не отступимся.
Мама бросает сумочку на тумбу у входа и уже хмурится: четыре не слишком опрятных подростка развалились на ее диванах. Она вернулась на два часа раньше обычного.
– Всем привет! – прямо-таки возглашает она.
Голос вроде дружелюбный, но мы-то с Мэл знаем, что нас ждет.
– Надо же, сколько ног на моей мягкой мебели!..
Джаред и Хенна медленно спускают ноги на пол.
– Здравствуйте, сенатор штата, – вежливо приветствует ее Джаред.
– Меня следует называть просто «сенатор», молодой человек, – с натянутой улыбкой отвечает мама. – Уверена, что ты давно это усвоил. Здравствуй, Хенна.
– Здравствуйте, миссис Митчелл, – пищит та. Голос у нее стал в три раза тоньше, чем был минуту назад.
– Ты сегодня рано, – говорит Мэл.
– Да, – кивает мама. – Я заметила.
– А папа где?
– Остался у бабушки.