Останется с тобою навсегда
Шрифт:
– Передать по цепи: повзводно, дистанция сто метров, через дорогу, арш!
Десятиминутный стремительный бросок - и форсированный марш на запад. За полтора часа по проселку махнули километров восемь и вошли в осенний лес. Здесь тепло и безветренно. До восхода солнца еще оставалось время, и мы разлеглись на сухом пригорке, окруженном густым кустарником. Рядом со мной, уткнувшись лицом в землю, по-детски посапывает мой заместитель.
Еще днем, когда, оставшись без танков, мы гуртом бежали в лес, я приметил этого немолодого офицера. Ни ростом, ни голосом он не- выделялся среди других, но в нужное время то оказывался
– Товарищ подполковник, домик обыскан. Оружие, харч, документы собраны.
– Спасибо, капитан. Вы не кубанский?
– Так точно. Из Каневской, капитан Кривошлыков Егор Аксенович.
– Казацкого роду?
– От атамана Кривошлыкова пошли.
– Пехотинец?
– Служил в кавалерии, а сейчас из танковой части - заместитель по строевой.
– Так быть вам и моим заместителем.
* * *
Солнце пробилось сквозь толщу туч. Оживал лес. Зашумел под свежим ветерком. Первым вскочил Кривошлыков:
– Разрешите оглядеться, товарищ подполковник.
– Пока подберите мне толкового связного.
Не успел выкурить папиросу, как передо мной вытянулся ладно скроенный солдат в бекеше, с орденом Славы третьей степени и медалью "За отвагу":
– Старший сержант Прокопенко Алексей.
– И ты кубанский?
– Сибирский, товарищ подполковник.
– Пошли, сибиряк, посмотрим, куда нас война занесла.
Лес тянулся с востока на запад, должно быть, километров на пять-семь, а на юге обрывался над глубоким ущельем. На той стороне в рассеивающейся утренней дымке все более четко проявлялась местность. Она была пересеченной, как и всякое предгорье. А дальше, километрах, наверное, в пятнадцати от нас, вздымалась мощная горная гряда. Мелькнула мысль: может, туда, к югославским братьям по оружию? Нет-нет, наша дорога к своим.
– Что ждет нас на севере, Алеша?
Небо было серо-голубым, на иных полянах играли солнечные блики. У меня не было ощущения, что нахожусь на чужой земле. И лес с его устоявшимися запахами, и тропа, бегущая меж кустарниками с крупными яркими плодами шиповника, и земля - все, все вокруг было до боли своим. Мой прапрадед, прадед и дед родились и жили в знаменитом Темниковском бору, что недалеко от станции Торбеево на дороге Куйбышев - Москва. Дед, правда, из тех мест подался в Сибирь на поиски своей Большой земли. Он нашел ее в Забайкалье, на равнинах Даурии. Но, как свидетельствует семейное предание, порой его одолевала тоска. Тогда он надолго пропадал из дому, прибиваясь к охотникам или лесорубам. Не моим ли предкам я обязан удивительным чувством кровного родства с лесом? Мне не нужно искать ориентиры, определять четыре стороны света. Сам хозяин - лес - выводил меня на нужную тропу, при опасности заглушал шаги и укрывал в своих зарослях...
– Стой, Алеша!
– Впереди упало небо - там просвет. Лес кончается.
Мы прошли еще шагов двести и нырнули в заросли можжевельника. Перед нами открылась земля, изрезанная ущельями. На дне ущелья, к которому подползли, шумела речушка. На той стороне стоял домик под почерневшей от времени
Мы перешли речушку - прозрачную, хоть голыши считай, - вскарабкались на кукурузную делянку и под ее прикрытием поднялись в садик. Перебежками от дерева к дереву приблизились к домику и, прижимаясь спинами к его стене, дотянулись к двери, постучали. Ждать не заставили - в проеме появился старый серб с дубленым лицом, изборожденным глубокими морщинами.
– Добрый день, отец.
– Добар дан... Живела Црвена Армийе!
– Он протянул жесткую ладонь и быстро втащил нас в темную прихожую, а из нее ввел в светелку с некрашеной, ручной работы, мебелью. Снял рыжую шапку и низко, до самой земли поклонился. Мы ответили тем же.
– Йедан момент, друже, йедан.
– Он куда-то собрался идти. Прокопенко потянулся было за ним.
– Не надо, сержант.
Ждали с полчаса. Старик вернулся не один. С ним пришел немолодой священник в черной сутане, с большим крестом на груди и в стоптанных постолах.
– Я сам Бранко Джурович, служитель бедный приход. Мы знамо: вы советски борцу...
– он показал на темную полосу леса, вытянувшуюся за ущельем.
– Откуда это вам известно, друг Джурович?
– удивился я.
– Мы не можемо не знамо, кто приде на србску земли. Наше мужеве - и старе и младе - на рата. Молимо вас знате - мы ваши другови.
– Спасибо.
– Вы наши другови, а мы ваши другови в сей дан и за и вечно.
– Мы ждем от вас помощи.
– Я достал из планшета карту и показал на отметку "Ябланица", - Большая деревня?
– Велика, иесте велика.
– Есть там противник?
– Как да не! И немаца и четники.
– Много их?
– Два су чете немаца - две рота, знамо. Иедна рота Дражина Михайловича, - показал на карте горы, что лежали километров на двадцать южнее Ябланицы, - Треба, друже, да идете у планине, по-русски - в горы.
– Нам надо к своим, на Мораву.
– Розумеем, розумеем, - он улыбнулся.
– Ваши борци гладни, да?
– Мы рассчитываем на вашу продовольственную помощь.
– Молимо, зачекайте нас у шуми, у лесу, другови.
Вернувшись в лес, мы никого не застали на сухом пригорке.
Куда все подевались?
– Товарищ командир, сюда, сюда!
– Из кустарника вышли два автоматчика.
Отряд занимал оборону. Кривошлыков доложил:
– На восточное направление посланы разведгруппы, выставлены два боевых охранения во главе с офицерами. Основной состав окапывается на возможных огневых рубежах.
Перед заходом солнца в отряд пришли Бранко Джурович и хозяин домика Душан Стоилкович. Они были вооружены. На двух осликах громоздились большие вьюки с продуктами. Душан ловко доставал из них кукурузные лепешки, сушеное мясо, каймак, паприк и даже бутылки со сливовицей. Капитан Кривошлыков на все это богатство сразу же наложил лапу. Я приказал накормить людей пощедрее, но мой заместитель оказался хозяином рачительным и выдал на брата по кусочку мяса, по паре лепешек с каймаком. Плюс родниковая вода, как говорится, от пуза, и лица повеселели.