Остановка
Шрифт:
"Что именно?"
"Иван Антонович, заживо погребенный, заточенный, ссыльный все двадцать лет, пока государыня танцевала. Он-то на совести непосредсивенно".
"Это тоже эпоха. Политика. Династические интересы".
"Не сомневаюсь, что у нее самой аргументов еще больше было. Но это слова. Для дипломатов, царедворцев, себя ими не убедишь".
"Да может быть, она и не убеждала себя вовсе?"
"Убеждала. Пыталась".
"Ты так уверен?"
Он почему-то нахмурился.
"Ты
Вот так он мог... Хотя с точки зрения общего процесса, какое имеет значение, мучила совесть Елизавету или не мучила! Это дело личное.
А Сергей, до личных дел охотник, свое "личное дело" хранил в ящике под запором...
Интересно, сколько лет было Елизавете, когда она?..
Кажется, пятьдесят два. И Сергею тоже...
Кто же Ольга, кстати?..
Наконец-то пришел сон.
Проснулся я рано. Едва светало.
Я обвел глазами комнату и увидел, что утренний сумрак слегка подсвечен. Все еще горела настольная лампа, которую я не погасил, засыпая. Рядом с лампой на столе лежал открытый дневник. Я все вспомнил.
– Что, зачитался с вечера?
– спросила Полина Антоновна, когда я вышел из ванной, приглаживая влажные волосы.
– А?
– не понял я.
– Выходила я ночью, у тебя свет горел. Под дверью видно.
– Виноват. Заснул и лампу не выключил.
– А я думала, с бумагами завозился.
– С бумагами все в порядке. Систематизировано, по папкам разложено. Все ясно.
– Хорошо. Тебе возни меньше.
– Кроме научных, есть еще личное?
– Личное? Какое личное? Откуда? Он даже поздравительные открытки выбрасывал. Документы? Или жировки какие-нибудь...
– Жировки тоже есть. Но я имею в виду дневник.
Было заметно, что я удивил тетушку.
– Неужели он дневник писал? Никогда не видела.
– Дневник старый. Еще студенческих лет.
– И об этом не знала, - сказала она как-то озабоченно.
– Да ведь дневники для себя пишут.
Полина Антоновна кивнула, соглашаясь.
– Вот ты что читал, значит. Интересно?
– Я просмотрел только отдельные страницы.
– И что?
"Неугомонная старуха. Все ей нужно!"
– В принципе интересно. Это же наше время. Но дневник все-таки вещь сугубо личная.
– Потому и не стал читать?
– Нет, заснул. Кое-что, однако, вычитал. Неожиданное.
Мы все еще стояли в прихожей. Я у дверей ванной, Полина Антоновна у входа в кухню, с чайником в руках. Чайник качнулся и струйка желтоватой вчерашней заварки пролилась на пол.
– Ой! Смотрите.
– Ничего, вытру.
– Ну, заваривайте, а я сейчас.
Я прошел в кабинет, привел себя окончательно в порядок и постучал в комнату Полины Антоновны. Дневник я захватил с собой.
– Вот, пожалуйста.
Она взяла его в руки, посмотрела, переводя глаза с тетрадки на меня и снова на тетрадку, но не открыла, положила на стол в сторонке.
– Что ж ты там такое вычитал?
– спросила Полина Антоновна, разливая чай.
– Я не знал, что Сергей был влюблен.
– Вот как...
– Да, любил девушку.
– И все?
Я пожал плечами.
– Любовь - не картошка.
И она улыбнулась, хотя только что была почти сумрачной.
– Молодой был, вот и любил. Что в этом особенного?
– Мне он никогда не говорил... А вы знали?
Она будто не поняла меня.
– Кого?
– Про его любовь.
Полина Антоновна не ответила, завозилась с чем-то.
– Знали, что он любит? Кого?
– Кого?
– переспросила она.
– Разве там не написано?
И она прикоснулась длинным сухим пальцем к обложке дневника.
– Там, где я читал, Сергей пишет просто "она".
– И все?
Снова повторился уже прозвучавший вопрос.
– Я же говорил, смотрел мельком.
– А я вообще не видала.
– Выходит, и вы не знали?
Она сняла очки, стала их протирать.
– У вас тогда много девушек знакомых было.
– И все-таки любопытно.
– Я тоже хочу поглядеть.
– Смотрите. А я вечерком.
Полина Антоновна надела очки, посмотрела на меня.
– Что сегодня надумал?
– Ничего. Поброжу по городу.
– Походи, походи. Повспоминай.
Она протянула руку к тетрадке, но при мне так и не открыла ее.
– Спасибо за угощение.
– На здоровье. Скажешь тоже, угощение...
Я уже надел плащ, когда зазвонил телефон.
– Послушай, сделай одолжение, - крикнула из комнаты Полина Антоновна.
В квартире было два аппарата, в кабинете и в прихожей. У себя Полина Антоновна телефон не держала, воспринимая его чисто утилитарно, только в меру необходимости. "Не люблю говорить, если человека в глаза не вижу".
Я поднял трубку в прихожей.
– Алло.
Трубка не откликнулась.
– Вас не слышу.
Раздались длинные гудки.
– Кто там, Коля?
– Не знаю. Не ответил.
– Ну и бог с ним. Нужно будет, еще позвонит.