Остановка
Шрифт:
– Для меня это был удар.
– Еще бы. Вы так дружили.
– И Лена переживала.
– Понимаю. Она к нему так относилась... с трепетом.
– Да. Именно так.
Я произнес эти слова со значением, хотя и считал, что отношение Лены к Сергею более противоречиво. Но я хотел оттолкнуться от них.
– И с диссертацией, наверно, усложнится, - добавила Наташа, снова покоробив меня будничностью слов.
– С работой утрясется. После Сергея осталось много материалов. Она
– Как использовать? Разве это этично?
Это был вопрос учительницы, человека, который десятилетиями учит не только предмету, но и честности, добру.
– Он был бы рад передать ей все это.
– Ты уверен?
Наконец-то в ее тоне определилось отношение к Сергею. Сомнение в его чувстве.
– Да, я уверен. И Полина Антоновна. И Лена тоже.
– О!.. Сколько вас. Я поставлю цветы.
Наташа вышла с вазой и цветами, чтобы набрать воды. Я ждал. Она вернулась.
– Ты в последнее время редко видела Сергея?
– Очень. Жизнь заматывает. Дела, суета. Да и жили в разных городах, хоть и неподалеку. Но я его помню, хорошо помню. Эта смерть ужасна. Кто бы мог подумать, что в нашей группе он будет один из первых...
Пакет, переданный Леной, я все же держал в руке.
– Что там у тебя? Положи куда-нибудь.
– Это Лена... Передала тебе.
Я не знал, что в пакете, но, судя по форме и размерам, предположил, что там фотография, та самая, что Лена взяла у Полины Антоновны.
– Она еще просила сказать...
Я протянул пакет.
– Что?
Наташа держала пакет, но не спешила развернуть газету.
– Она все знает.
"Ну, вот. Рубикон позади".
– О чем ты?
– О Лене.
– Да погоди с Леной. Сам-то ты как? Где? Что? Кто? Я ведь о тебе не знаю.
Но Рубикон уже был позади.
– Обо мне потом. Я хочу выполнить ее просьбу. Сначала. Это деликатный вопрос, и лучше покончить с ним поскорее. Она просила. А я своим случайным приездом попал в целую историю, втесался не по своей вине в сложные отношения. Но что поделаешь? Семь бед - один ответ.
– О чем тебя просила Лена? Что она знает?
– Присядь, пожалуйста.
– У меня пирог подгорит.
– Ничего. Это важнее. Она знает, Наташа.
– Поясни, что она знает.
Сказано было внешне спокойно, но тревога уже возникла. Я видел это. Нужно было найти подходящие слова, но я не нашел и ляпнул несуразно:
– Она знает, что родилась после того, как ты вышла замуж.
Тут же я осознал, что сморозил чушь, и готов был рассмеяться, чтобы разрядить обстановку, но Наташа поняла суть.
– Ну, что ж... В жизни и так бывает. А сейчас сплошь и рядом.
– Но по-разному можно относиться...
– Она такая моралистка?
– Нет, что ты!
– Но не одобрила?
Наташа усмехнулась с горечью.
– Речь о другом. Она знает, что твой муж не отец ей.
У нее так напряглись руки, сжатые на груди, что мне показалось, сейчас костяшки пальцев прорвут побелевшую кожу.
– Вот оно что...
– Прости. Тебе плохо?
– Куда уж хуже. Если Олег узнает...
– При нем я бы не стал говорить.
– Какая разница! Раз уж стало известно. Не ждала от нее. За что? Ты представить себе не можешь, как это гадко. Плюнуть в душу человеку, который ночи не спал, носил на руках, когда она болела. Откуда это зло?..
– Погоди, Наташа, погоди! Лена совсем не злая. Для нее твой муж подлинный отец. Она говорила. Но есть и другой человек...
– Нет другого человека!
– Да, уже нет. Тем более. Почему бы не знать о нем правду?
– Потому что он подлец.
"Как же он обидел ее! А так любил..."
– Наташа! Я много лет дружил с Сергеем.
– Что из того, что ты дружил с Сергеем?
Мне вопрос показался риторическим.
– Мне трудно представить его подлецом.
Она довольно долго молча смотрела на меня.
– Что ты сказал?
– Наташа, поверь, я все понимаю. Лена не зря мне доверилась.
– Что она тебе сказала?
– Так, как есть. Как было. Ее отцом был Сергей. Зачем нам скрывать правду?
И я снова повернулся к окну. Оттуда доносились звонкие удары игроков в домино.
– Откуда же она все это... узнала?
– Я не расспрашивал. Кажется, началось с даты рождения и сопоставления...
– Чего?
– Со временем твоего отъезда.
"Козлы!" - заорали под окном.
А в комнате зашуршала бумага. Наташа наконец развернула газету.
– Что это?
Я думал, что в пакете фотография, взятая у Полины Антоновны, и не ошибся. Но завернуты были не одна, а две фотографии. Наташа посмотрела обе и повторила вопрос.
– Что это? Откуда?
– Вот эту Лена попросила у Полины Антоновны, а другую... позволь, я посмотрю.
Второй снимок - любительский, старый, пожелтевший - я видел впервые, ему было много лет, но запечатленная картина совсем недавно восстанавливалась в моей памяти, и узнать событие было нетрудно, сфотографированы были похороны Михаила. Наташа стояла чуть в стороне с ребенком на руках.
Я перевернул снимок. На обратной стороне были две надписи. Одна едва просматривалась - дата похорон, нанесенная, видимо, в то время, когда снималось фото. Вторая вполне современная, тонким фломастером. "Похороны М. До рождения Л.
– шесть с пол. месяцев".