Остановка
Шрифт:
"Вот и доказательство". Она собиралась говорить с матерью, а тут я попался".
– Взгляни, - сказал я Наташе.
Она прочитала короткие записи, на которые сначала не обратила внимания.
– Понятно. Обличительный документ. Никогда не думала, что такой снимок существует. Кто это снимал?
Я тоже не знал. До того ли тогда было! А вот нашелся кто-то, щелкнул "лейкой", не предполагая наверняка, какую роль придется сыграть этому проявленному и отпечатанному изображению скорбного
– Понятия не имею. Во всяком случае, не я и не Сергей. Оба мы здесь. А какое значение это имеет?
– По делу - никакого. Но интересно все-таки...
И я вдруг понял, что действительно интересно. Случайно попал снимок к Лене или с целью? Кто написал на обороте главное? Не сама же она, раз о ней говорится в третьем лице.
– Может быть, снимок был у Сергея?
– предположил я.
– И надпись его? Зачем?
"В самом деле! Зачем Сергею такие доказательства..."
– На его почерк это не похоже.
– А написано точно. И в точку. Мы не раз рассказывали Лене, как познакомились с Олегом, когда меня вызвала больная мама. Кто бы мог подумать, что ей придет в голову сравнивать все эти числа!..
– Что поделаешь. Но стоит ли драматизировать? Главное, отнеситесь спокойно. Жизнь идет. Все образуется. Неплохо, что с жильем легче станет.
– Каким жильем?
Я подумал, что сказал лишнее. Хоть этого-то можно же было избежать! Но, с другой стороны, я приехал слушать. Все. В том числе и по этому поводу. Хотя какой уж теперь повод! Почти все ясно. Если бы не этот дурень Женька, который скорее всего благополучно нашелся и страдает дома с похмелья. А если не нашелся?
– Лену и Вадима согласилась пустить на квартиру Полина Антоновна.
Из кухни аппетитно тянуло поджаривающимся пирогом. Но, боюсь, он мог и пережариться, потому что Наташа все реже оборачивалась к кухонной двери.
– Ничего не знаю.
Я рассказал, по возможности смягчая напористость Вадима. Можно сказать, мне редко случалось иметь такого внимательного слушателя.
– Вот видишь, как дела повернулись. А пирог у тебя не сгорит?
– И эта... тетка Сергея признала Лену родственницей?
Вопрос о пироге она пропустила мимо ушей. Я понимал ее, хотя испытывал уже некоторый аппетит.
– По всей вероятности. Раз согласилась.
Наташа потерла пальцами виски.
– Ты, однако, наговорил мне.
– Зато теперь ты знаешь все.
– Невероятно.
– Посмотри пирог.
– Что? А... Сейчас.
Она вернулась из кухни и задала вопрос, на который я предпочел бы не отвечать.
– Они будут жить там все втроем?
Я вынужден был сказать правду.
– Полина Антоновна собирается в дом престарелых.
– Значит, внучка ее не устраивает?
Наташа спросила спокойно, даже, я бы сказал, иронично, но я счел нужным защитить Полину Антоновну.
– Ты не знаешь этого человека. У нее своеобразный характер.
– И, судя по твоим словам, разумная голова?
– Дай Бог нам с тобой.
– И она не знала, что Лена... не чужой человек Сергею?
– Получается, так. Если он не сказал.
– Он не сказал.
– Ты уверена?
– Да, я уверена.
– Не можешь простить?
– Ах, Коля... Пора пирог вынимать.
Но она не ушла, а подумав, сказала:
– Как же он ее убедил?
– Вадим?
– Да. Зять.
Слово "зять" она сказала так, как другие произносят "негодяй" или "мерзавец".
– Лена говорила, что ты не жалуешь его.
– А ты в восторге?
О своих "восторгах" я распространяться не хотел.
– Нужно считаться с ее отношением.
– Эх, Коля! Тебе этого не понять. Это мое разбитое сердце.
– Ты, прости, рассуждаешь как теща.
– Как мать я рассуждаю. Не хочу, чтобы никчемный человек Ленке всю жизнь испортил.
– Она считает, что он трудно адаптируется...
– К чему?
– перебила Наташа, и было видно, что вопрос для нее больной.
– К жизни? Да он совсем не адаптируется, потому что жизнь идет сама по себе, а он сам. Ты его видел раз, а я почти столько, сколько он живет на свете. Он еще мальчишкой был у нас свой, они ж выросли вместе, учились вместе. Было время, я лучшего для Ленки не желала...
– Что же случилось?
– Гниль завелась.
– Откуда?
– А откуда все зло берется? Из рюмки.
– Ну, алкоголиком я бы его не назвал. На пути, может быть.
– На пути с односторонним движением. Да, на улицах его пока не подбирали, милиция не задерживала. Язык тоже вроде не заплетается, а без рюмки дня нет. Она для него не выпивка, не праздник, она - горючее, на котором он существует, которое мозги его питает, а на таком поливе что вырасти может?
"Имею право", - вспомнилось мне.
– На таком поливе, Коля, сорняк вырастает, паразит. Современный, конечно, нового типа, с философией. Он, видишь ли, себя личностью мнит, работягу презирает и работу вообще, о свободе и независимости может часами распространяться, а сам кто? Захребетник!
– А Лена...
– Лена, видишь ли, не может допустить, чтобы он погиб по ее вине. А погибать он будет всю ее и свою жизнь.
– Да, на погибающего он пока не похож.
– Потому что погиб уже. И это не игра слов. Вот такие мертвые и кусают живых.