Остановка
Шрифт:
"А что остается, занялись всерьез чепухой, будем выходить с хорошей миной... Нет, слово "чепуха" неуместно, конечно. Это только с юридической точки зрения нет предмета... А по-человечески..."
– Игорь, Лена дочь Сергея.
Он опустил кость на тарелку, посмотрел серьезно.
– Рассказывай.
Ох, сколько уже раз мне приходилось рассказывать и пересказывать! Но я рассказал.
– Вот такие дела, Игорь. Неожиданно, но понять можно. Секрет, сам видишь, не криминальный. С учетом того, что Женька на месте, можно закрывать тему.
– И ехать на
– Вот именно. Можешь завидовать.
– Придется.
Мазин провел по губам бумажной салфеткой.
– Закрыли тему, закрыли тему, - повторил он, постукивая пальцем по столу.
– А разве нет?
Он улыбнулся.
– Коля! Я прекрасно понимаю, что сезон заканчивается, а ты не оперуполномоченный уголовного розыска. И даже не частный детектив. Если считаешь, что тема закрыта, будь по-твоему.
– А разве нет?
– Я не понимаю поведения Полины Антоновны. Мы предполагали, что даже ожидаемый внук мог смягчить ее сердце, а тут реальная внучка! И что же? Прямое недоброжелательство, столкновение и, наконец, поражение. Помнишь, мы даже о капитуляции говорили?
"Странно, почему я не думал об этом после встречи с Леной и Наташей? Так был поражен? Но Игорь прав. Хотя и похлестче загадки разгадались смерть Сергея, пропажа Перепахина".
Что я мог сказать? Повторил общие слова о характере Полины Антоновны.
– Да с характером-то как раз и не вяжется, - возразил Мазин. Характер у нее исключительно цельный, а тут не то капризы, не то слабость, на нее непохожая.
– Все, что узнал, я тебе сообщил.
– Хорошо. Еще одно обстоятельство. Может быть, и незначительное. Ты говорил о двух фотографиях. Одна взята у Полины Антоновны. А другая? Наташа, по твоим словам, о ней ничего не знала? И ты никогда не видел?
– Не видел. Но какое это имеет значение?
– Хотелось бы знать, случайно она Елене в руки попала или предложил кто-то?
– Зачем?
– В качестве вещдока, как мы говорим.
– Снимок скорее всего был у Сергея.
– А надпись рукой Вадима?
– Он мог интересоваться.
– А где взял?
– У Сергея...
– При жизни?
– Сергей нам этого уже не скажет.
– Но Полина Антоновна может знать.
– И что же?
– А ты можешь узнать у нее.
Идти снова к Полине Антоновне и снова выспрашивать я не хотел.
– Игорь, ты сам сказал, что я не частный детектив.
– И не оперуполномоченный. Но оперуполномоченному она может и не сказать.
– Слушай, по-моему, ты мудришь. И забыл статью 108-ю.
– Чай будешь пить или кофе?
– Чай. И к Полине Антоновне не пойду.
– Сейчас поставлю. А к тетушке сходишь.
Последнюю фразу он громко сказал мне уже из кухни.
– Ну, знаешь!..
– Я знаю, а ты еще нет. Перепахин в больнице. Его, хотели убить.
– Шутишь?
Он принес и поставил на стол чашки.
– Не шучу. В так называемом садовом, а по существу дачном кооперативе есть один состоятельный дачник. Имя и занятие пока роли не играют. Перепахин распи сывал у него стенку. Нечто среднее между не очень оригинальным сюром и порнографией. Источник вдохновения - какая-то репродукция из испанского журнала. Но и это только присказка. А сказка такова. Перепахин имел ключ, чтобы создавать шедевр в отсутствие хозяина. Короче, хозяин, приехав на дачу вечером, застал его в неподвижном состоянии. Сначала он, естественно, подумал, что Перепахин мертвецки пьян. Такое уже случалось. Но на этот раз ему показалось, что слишком уж мертвецки. Ну, это его, понятно, не обрадовало, и он вызвал "Скорую". Говорят, что пьяным везет. Не знаю, как в глобальном масштабе, а в данном случае гипотеза подтвердилась. Задержись хозяин на считанные минуты, Женю пробудить бы уже не удалось. Вот так. Печенье хочешь?
– Сахару дай.
– Извини. Увлекся рассказом.
– Я тоже. Но при чем тут убийство?
– Вместе с алкоголем он выпил снотворное.
– Когда? Где?
– Пока эти вопросы открытые. Перепахин не в лучшем состоянии и отвечает одно: "Начудил".
– Значит, сам?
– Как ты себе это представляешь?
– Я это совсем не представляю. Когда мы расстались, Женька меньше всего походил на человека, задумавшего покончить с жизнью.
– Вот-вот.
– Но все-таки на набережной он написал об уходе из жизни? Его рука?
– Его.
– Тогда может быть так: задумал в пьяном беспамятстве, написал, разделся и струсил. Разве так не бывает?
– Сколько угодно.
– А потом в том же состоянии поехал на дачу... и осуществил.
Я говорил, а сам думал иначе. Никаких намеков на возможный уход из жизни я в связном и в бессвязном разговоре Перепахина не заметил. Скорее он был склонен жизнеутверждаться в пьянстве, приглашал меня, был весел, особенно поначалу. И наконец, он был безусловно привязан к детям, а это обстоятельство серьезное. Такие люди сгоряча в воду не бросаются. Но он и не бросился! Он только написал на карточке о своей решимости, а потом помчался бог знает куда, уединился на даче и... осуществил?
– Осуществил?
– переспросил Мазин.
– Я не уверен. А какие у тебя факты?
– Никаких следов снотворного, так сказать, вне Перепахина. Ты точно сформулировал вопросы: когда? где? Бутылку он, судя по всему, выпил на набережной. В ней никаких следов. Да и быть не могло. Если бы он выпил снотворное в это время, до дачи он бы уже не добрался. Получается, выпил там. Совсем незадолго до приезда хозяина. Но ни малейших следов. Ни пакетика от таблеток, ни посуды.
– Ни в посуде, ты хочешь сказать?
– Я сказал правильно. Никакой посуды со следами выпивки на даче тоже не было.
– Это показания хозяина?
– Ему приходится верить. Дело в том, что приехал он не один, а с некой дамочкой, с которой познакомился всего два дня назад. Вряд ли она могла оказаться сообщницей, даже если бы он убил Перепахина. А убивать ему и вовсе никакого резона не было. Да и не тот это человек. Короче, оба показали, что ни бутылки, ни стакана ни возле Перепахина, ни в другом месте, на кухне, например, они не видели.