Останься ради меня

Майклс Коринн

Возможно, я именно та, кто убьет его.

— Я отдыхаю. Я лежал в постели, позволял тебе кормить меня и смотрел фильмы.

Я хмыкаю.

— Тем не менее, ты делал вещи, которые заставляли тебя морщиться, твои синяки все еще ужасны, и ты хочешь отважно выступить перед прессой, чтобы пойти на спектакль.

— Спектакль — это большое дело.

— Да, но то, что ты будешь в порядке и не поранишься еще важнее.

Джейкоб натягивает рубашку после изрядных усилий. Он пыхтит и вздыхает, и я не чувствую к нему никакого сочувствия. Сегодня последний

вечер спектакля, и Джейкоб отказывается его пропускать, тем более что вчера вечером я ходила на спектакль без него. Себастьян был великолепен. Джейкоб ревновал. И когда я сказала ему, что Девни и Сидни придут посидеть с ним, пока я пойду на спектакль сегодня вечером, он решил, что это ему не подходит, и тоже собирается пойти.

— Я выложился по полной ради этого спектакля и собираюсь посмотреть на этих детей. Спектакль начнется через два часа, и мне плевать, если боль будет такой сильной, что я потеряю сознание, только поддерживай меня, чтобы я выглядел бодрым. Я иду, красавица, и ты ни черта не сможешь сделать, чтобы остановить меня.

Я поднимаю бровь.

— Хочешь поспорить?

Он ухмыляется.

— Я могу быть немного сломан, но ты не причинишь мне физического вреда.

— Нет, но я уверена, что есть три человека из семьи Эрроувудов, которые помогут убедиться, что ты не сможешь сбежать.

— Ты не станешь.

— Разве нет?

Он делает шаг ко мне, его зеленые глаза сфокусированы на мне так, что у меня сводит живот. Боже, как он сексуален. Даже весь в синяках и побоях, Джейкоб — это сила и мощь.

— Бренна, я люблю тебя, но я пережил все это не для того, чтобы подвести Себастьяна и других детей.

Я касаюсь его лица.

— Ты не подводишь их.

— Мне кажется, что да. Не быть там в ночь открытия было чертовой пыткой. Я хочу прийти туда пораньше и увидеть их в последний вечер.

Он прав. Я не стану причинять ему физическую боль или звонить его братьям — не то, чтобы я не была уверена, что его братья перейдут на мою сторону, но я не хочу это выяснять. Он найдет туда дорогу, что бы я ни сказала. Упрямец.

— Тебе не стоит одевать эту рубашку, — говорю я ему.

Джейкоб победно улыбается.

— Какую мне надеть?

— Ту, что не подходит к моей одежде.

На мне зеленый сарафан, и мы выглядим так, будто старались соответствовать друг другу. Стоит нам только приблизиться к этой школе, как все сойдут с ума. Кэтрин, которая, клянусь, не человек, дала мне инструкции, что делать, если мы выйдем на улицу. Что надеть, как ходить и как сидеть, видимо, осанка — это главное. Она обещала, что шумиха скоро утихнет, но до тех пор я должна была терпеть все это с улыбкой. К счастью, последние несколько дней я оставалась дома с Джейкобом, отвечая только на звонки Сибил.

— Ты такая красивая, — говорит Джейкоб, когда я достаю голубую рубашку из разрешенного ассортимента одежды.

— Когда я был там, я только и делал, что представлял твое лицо, твою улыбку и твои глаза.

Я поднимаю на него глаза. С тех пор как он вернулся, он почти не говорил о самой аварии. Он

сказал, что было страшно, но это все.

— Знаешь, если ты захочешь поговорить о том, что случилось, я выслушаю.

— Я не хочу говорить о прошлом. Мне нужно только мое будущее, Бренна, а это значит — ты.

— В какой-то момент тебе придется больше раскрыться и рассказать о своих чувствах, а не только о самом событии.

Он выглядит подавленным.

— Почему? Почему я должен это делать?

— Потому что это было травматично. И это то, что я знаю.

— Пожалуйста, не будь моим психоаналитиком, не тогда, когда я бы предпочел предложить тебе кое-что другое.

Я морщусь.

— Кое-что другое?

Джейкоб притягивает меня в свои объятия, и я осторожно опускаю руки.

— Я хочу жениться на тебе, Бренна.

— Джейкоб…

Мое сердце бешено колотится, а в голове звучит миллион предупреждающих звоночков. Я не готова выйти за него замуж. Мы не так давно вместе, и у меня двое детей, о которых нужно думать. Я люблю его, и у меня нет ни малейших сомнений в том, что я хочу состариться с ним, но не так. Не потому, что он чуть не умер.

— Я видел, как передо мной промелькнула моя жизнь. Я видел жизнь, которая могла бы быть у нас. Я знаю, что мы недолго были вместе, — говорит он, повторяя мои мысли, — но я также знаю, что ты единственная женщина, которую я когда-либо любил, и я хочу провести с тобой всю свою жизнь. Выйдешь за меня замуж?

Зачем ему понадобилось говорить все это? Теперь я должна отвечать и молить Бога, чтобы он понял. После травмы люди часто принимают необдуманные решения. Если это то, чего он хочет, то нам нужно время.

— Я хочу сказать «да». Я хочу выйти за тебя замуж, состариться с тобой, растить детей вместе и проводить с тобой все свои дни, но я хочу, чтобы ты сделал мне предложение, когда ты не будешь оправляться от переживаний, связанных с близкой смертью.

— Ты же не думаешь, что я этого не хочу?

Я вздыхаю, проводя пальцем по его сильной линии челюсти.

— Я думаю, что я психолог. Я думаю, что в своем подсознании я всегда задавалась бы вопросом, было ли это просто какой-то рефлекторной реакцией или я действительно была той самой.

Его глаза закрываются, и я вижу в них боль.

— Ты даже не представляешь, что я чувствую, правда?

— Дело не в этом. Я знаю, что я чувствую. Я знаю, что люблю тебя так, как никогда не думала, что смогу снова.

Он наклоняется и целует мой нос, щеки, а затем губы.

— Тогда верь мне, когда я говорю, что чувствую то же самое.

— Я верю тебе. Я просто прошу еще несколько месяцев. Давай пройдем через сумасшествие, связанное с тем, что наши отношения стали достоянием общественности. Давай дадим детям привыкнуть к этому и дадим себе время побыть просто нами, не добавляя к этому еще больше стресса.

— Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы удержать тебя, я сделаю это. Я хочу, чтобы ты это знала. Возможно, мне придется уехать в Голливуд, но я всегда буду возвращаться к тебе.