Осторожно, дамы отрываются
Шрифт:
– Ну, что ты не рассказываешь, как проводили Мишку? – спросила Марьванна.
– А чего его провожать? Никуда он не уехал, остался…
– Из-за нашей Ирочки? – охнула Марьванна.
– Из-за нее. Теперь стоят там у него в подъезде, целуются…
– Ну, слава богу, – счастливо вздохнула Марианна Венедиктовна. – А ты все же решила уезжать?
– А что делать? Из-за меня Сивцов точно от танцев не откажется… не отказался бы… – Люба отложила костюм. – Понимаете, я же вижу – Мишка этот сразу в Ирину влюблен был, а Сивцов… он как рыба замороженная! Он вообще никого не
– Откуда ты знаешь? – усмехнулась Марьванна. – И потом – у замороженной рыбы есть одно свойство – она всегда оттаивает. Может и твой Сивцов оттает…
– Может… а может и нет… или я до этого не доживу… Нет уж, решила домой, значит домой.
– Ну смотри… – вздохнула Марианна Венедиктовна. – Только знай, девочка, ты в любой момент можешь сюда вернуться. Это твой дом. Твой и Ирины.
Ирина приехала домой только поздним вечером.
– Уй-й-й-й! – визжала она поросенком. – Любашка! Мне Мишка предложение сделал! Прямо так и сказал – давай продадим мою машину и откроем свое маленькое кафе! Ну, над этим надо еще подумать, подсчитать все… может мне придется брать кредит. Мне, конечно, никто не даст, попрошу батю…
– Если ты про родного отца, то он даст любые деньги, я ж вам говорила, – совершенно спокойно напомнила Марианна Венедиктовна. – Но… неужели у вас только и разговоров было, что про кафе? А когда же свадьба?
– Свадьба? – заморгала глазами Ирина. – Не знаю… но завтра мы идем подавать заявление…
– Надеюсь, не в администрацию, чтобы вам открыли свидетельство частных предпринимателей? – поджала губы Марьванна.
– Нет… – смущенно хихикнула Ира. – В загс.
На фоне счастья сестры, ее собственная судьба Любе казалась несчастной и горемычной. Утро следующего дня она встретила совсем безрадостно. С одной стороны ее переполнял восторг – скоро у Ирочки свадьба. А с другой обида – у нее самой свадьба еще не скоро. Да и вообще, будет ли когда…
Люба сразу направилась в отдел кадров. Ее уволили без лишних разговоров, тем более, что и устраивалась она временно. Потом Люба прошла по каким-то кабинетам, подписала бумажки, и ей осталось только зайти в мужскую раздевалку и забрать вещи. С рабочими она встречаться не хотела – опять начнут про эту свадьбу расспрашивать, а врать уже не было сил.
Она зашла, когда никого не было – все работали, и смена должна была закончиться еще часа через два.
Вот он ее стол, ее забытая книжка, в ящичке стола ее зеркальце…
– Ты увольняешься? – вдруг раздался голос за спиной.
Она вздрогнула, обернулась – возле нее стоял хмурый Сивцов.
– Я тебя чуть не упустил – мужики сказали, что ты в отдел кадров побежала… Зачем?
Люба не могла поднять на него глаз, а он наоборот – смотрел в упор, не отводил взгляда.
– Зачем ты уходишь? Ты из-за меня уходишь? Я тебя достал? Или тебе не позволяет твой жених? Он решил, что ты будешь сидеть дома и стирать ему носки? – играл желваками Сивцов.
– О господи… – опустился на стул Люба. – Дался тебе этот жених… Да, я ухожу из-за тебя! И нет – никакой свадьбы у меня не будет. И не намечалась. И жениха тоже – нет! А ухожу
Сивцов склонил голову и все еще не верил:
– То есть как это – нет жениха? Но я же сам видел… А зачем ты говорила? Чтобы я к тебе не лез, да? Не приставал?
– Наоборот! – уже не сдержалась Люба. – Чтобы приставал! Чтобы видел, что меня тоже может кто-то любить, понятно тебе?
– Тебя? Кто-то? – распахнул глаза Сивцов. – Да у нас все мужики в раздевалке только тобой и бредят! Правда, все по-разному, кто тебя в пример своим дочерям ставит, кто женам, кто просто тебя в жены взять мечтал, а как же?! Ты ж у нас не такая, как все! И красавица, одна коса чего стоит! И чистюля, и умница, и…
– Про штаны скажи… скажи что штаны зашивает мастерски… – раздался шепот от двери.
В дверях раздевалки торчала рыжая башка Гришки, а за ним виднелись головы еще кого-то.
– Выдь отсюда! – шикнул на Гришку Сивцов. – Ну нигде без него!.. Люб… знаешь… я не могу без тебя. Честно. И сам себя отучал, и Евгения… Не получается. Мне сын еще вчера сказал, что ты уезжаешь, я… Люба, я всю ночь возле твоего подъезда гулял… с псом этим, с Бароном. А утром мне ваша Марьванна сказала, что ты увольняться придешь… А я… Как представлю, что тебя нет…
Теперь Славка стоял возле окна и говорил, глядя куда-то в даль. И было видно, что каждое слово дается ему с трудом.
– Конечно… ты молоденькая, но… если ты скажешь «нет»… если ты скажешь…
– Да что ж я, совсем идиотка? – подошла к нему Люба. – Столько времени из-за тебя мучаюсь, мучаюсь, а тут, когда ты растаял, как та ры… кхм… когда ты…
– Мужики, ну дай поглядеть! – уже сильнее слышался гул возле двери.
– Не, слышь, так я не понял, у нашей Любаши свадьба-то будет или нет?
– Да будет, чего – не видишь что ли?!
– А чего говорили, будто у нее жених тормознутый? Славка-то нормальный мужик.
– Тормознутый и есть! Столько времени девку мучил, чуть не упустил, мазила…
– Знаешь, Любаша… – оторвался от губ Любы Сивцов и покосился на двери. – Я тебя где-то понимаю… отсюда надо бежать, эти мужики кого хочешь достанут!
Спустя четыре года в доме Марианны Венедиктовны собралась шумная, веселая компания из детей и взрослых. Дама отмечала юбилей и пригласила самых близких и родных – своих внучек с семьями. Двое трехлетних карапузов, совершенно одинаковых, не отходили от десятилетнего мальчика, а тот заботливо завязывал бант кудрявой двухлетней девчушке.
– Евгений, ты ей розовый бант завяжи, Ирина розовый просила, – говорил Михаил, – расставляя на столе красочные бутылки.
– А сама-то Ира где? Пляшет? – спросил Сивцов.
– Танцует! Ну что ты, Слава! – одернула мужа Люба.
Она поправляла цветы в вазе и одним глазом следила за детьми.
– Ой, и не говори, – вздохнул Михаил. – А ведь, как хорошо все складывалось! Она обещала, что я буду плясать, а она сидеть с детьми и кастрюлями, а теперь что получается? Похудела на кучу килограмм, научилась выделывать ногами кренделя, и теперь я с кастрюлями и детьми, а она вся в софитах!