Осторожно, стекло! Сивый Мерин. Начало
Шрифт:
— Александр.
— Замечательное имя. Царей много было Александров. Александр Первый, Александр Второй, Александр Третий. Четвёртый был, не помните? А я вам и без пригляда скажу: девушка перед вами очень даже симпатичная. Не Брижит Бардо, конечно, тут я пас, но и не черепашка Ниндзя какая-нибудь. Нет? Я бы на вашем месте отметила глаза, нос, рот, губы и зубы. На грудь, разумеется, тоже обратила бы внимание. Да-а-а, и волосы, волосы! Не согласны?
— Почему, согласен.
— Ну вот видите. Куда пойдём?
— Куда? Может быть, в Метрополь?
Она
— Это вы шуткой хотите отделаться. А я серьёзно предлагаю по бокальчику. Деньги у меня есть, не переживайте.
— Нет, нет, ни в одном глазу, с этим у меня сегодня тоже всё в порядке. Прошу, — он распахнул дверцу автомобиля.
Мила впорхнула в машину и первым делом повернула в свою сторону зеркало заднего обзора.
— Ой, какой кошмар! — фальшиво ужаснулась девушка. — И она ещё на комплименты напрашивается. Отвернитесь, я приведу себя в порядок. — Мила поправила причёску, достала яркую губную помаду. — Так что наш общий друг? Опять что-нибудь отчебучил?
— Мила, скажите, вы его давно знаете?
— Лёшку-то? Да как себя. Сколько себя помню, столько и его. Мы в одном детском доме росли. Школу вместе кончили. А что?
— А виделись в последний раз?..
— Почему «последний»? — Мила очаровательно улыбнулась. — Я его видела неделю назад, в прошлое воскресенье… А он меня каждый день во сне видит, вернее — каждую ночь, сам признался, я за язык не тянула…
Александр сказал, не отрывая взгляда от дороги:
— Его три дня назад убили.
Мила, продолжая улыбаться, молча смотрела на него. И только, когда он повернул голову и их взгляды встретились, она произнесла:
— Вы что? Как убили? Вы что?
— Так. Из пистолета, три выстрела. Поэтому я хотел спросить у вас, может быть вы что-нибудь знаете, или…
— Остановите машину.
— Мне обязательно нужно с вами…
— Остановите. Пожалуйста. Выпустите меня.
Александр увидел её лицо. Оно было абсолютно белым.
Он подумал: как же быстро у людей течёт кровь по жилам. Секунду назад рядом сидела весёлая, молодая, яркая женщина. И вдруг — старушка. Исчезло всё. Мертвенно белая маска. Лишь красные губы и чёрная тушь ресниц. Нет, эта, похоже, сегодня ничего полезного не расскажет. И смерть Гривина для неё, похоже, серьёзная травма. И она, похоже, ничего не знала. Похоже — всё именно так. Только обморока ему в машине не хватает. Он сказал:
— Может быть, к врачу?..
— Остановите, — Мила тряхнула ручку дверцы.
Александр свернул к тротуару и нажал на тормоз.
Девушка уходила медленно, не глядя перед собой, высоко подняв голову.
Он долго провожал её взглядом. Нет, похоже, артистка из неё никакая — всё достаточно подлинно. Видно, всё-таки Меринок мудрец не великого пошиба: с мужиков надо было начинать, а эти бабы все так и будут нюнить, сопли распускать. Похоже…
Александров заглянул в свои записи: следующий адрес был на другом конце Москвы. Он от души «чертыхнулся» на букву «ё»
«Дебила» у дома 17 по Долгопрудной улице Александр увидел издалека: хорошо одетый, высокий, худощавый парень лет до тридцати никак не вязался с хриплым пьяным голосом утреннего телефонного собеседника. Не тот, что ли? Сомнения рассеялись, как только парень наклонился к водительскому окну и спросил:
— Какое убийство?
Голос тот же: хриплый, разве что речь стала чуть более связной.
Александр вышел из машины, показал удостоверение, представился:
— Александр.
— Семён. Какое убийство?
— Документ у вас есть какой-нибудь?
— Документ? — Семён достал водительские права, не выпуская из рук, сказал: — На. Дибцев Семён Аркадьевич.
— Недавно машину водите?
— Недавно водим. Я спросил, ты сказал «убийство». Кого убили?
— Сядем.
Дибцев залез в машину первым и, как только Александр захлопнул свою дверцу, сказал:
— Ну. Не тяни. Кого?
— Скажите, Семён Аркадьевич, когда вы видели Гривина в последний раз?
— Давно. Не помню. Лёшку. что ли, шлёпнули?
— А если постараться вспомнить?
— Ну говори! Его, что ли? Да? Его?!
Александров помолчал. Нет, похоже, и этот гривинский абонент тоже ничего не знает. Не помощник. Не везёт ему сегодня. Он сдвинул брови, сделал вид, что не доволен панибратством собеседника.
— Во-первых, «тыкать» мне не надо, мы с вами знакомы не так давно. А во-вторых, я всё скажу, когда сочту нужным. Не волнуйтесь. Договорились?
— Легко, — согласился Семён. — Ну?
— Что «ну»? Это я должен сказать «ну». Повторяю вопрос: когда вы в последний раз виделись с Алексеем Гривиным?
— Да я в натуре не помню. Давно. Он как переехал, так по телефону только. В нашем доме мать его осталась. И сестрёнка. Она в школу ходит. Нинка Гривина. В восьмой класс, или в девятый.
— В седьмой, — поправил его Александр.
— Ну вот. А с Лёшкой мы с тех пор, как он… это… с моей… с бывшей моей… с Анькой… с тех пор ни разу не встречались.
— С каких пор? — очень убедительно «не понял» Александров. Ему хотелось разговорить собеседника.
— Ну с тех… «С каки-и-х», — передразнил его Семён. — С тех! Было у них. Понятно? Бы-ло. Она сама призналась. Любовь вроде как. Тридцать лет бабе, а она всё не навлюблялась. Я его бить хотел, а потом думаю — зачем, может к лучшему…
— Семён Аркадьевич, три дня тому назад Гривина убили. — Александров произнёс эти слова подчёркнуто буднично, не стал пронзать Дибцева сталью подозрительности, но тем не менее отсутствие на его лице какой бы то ни было реакции следователя удивило. Ни радости, что в его ситуации можно было бы понять, ни печали, ни тем более отчаяния или страха на небритой физиономии Семёна Дибцева не проглядывалось. Ни лоб морщинами не заходил, ни скулы желваками.
Они оба долго молчали. Наконец Дибцев раздражённо заговорил: