Осторожно: яд!

Беркли Энтони

— Примерно в девять.

— Вместе с другими?

— Да.

— Рецепты вписаны в журнал, который хранится в вашем кабинете?

— Да. Я показывал его полицейским.

— Хорошо. Теперь, доктор Брум, скажите, у вас есть опыт в изготовлении лекарств?

— Обширный.

— А среди прочих ингредиентов имеется порошок белого мышьяка?

— Да. То, что осталось от запасов моего отца. Я его уже не использовал много лет.

— И где он хранится?

— В шкафу с ядами.

— Шкаф заперт?

— Нет.

— А разве правила не предусматривают, чтобы

такой шкаф запирался?

— Наверное, предусматривают, — ответил Глен, — но если вы сейчас проверите шкафы с ядами у всех докторов в нашей стране, запертым окажется один из тысячи.

— Сомневаюсь, что это так, — строго заметил коронер, — но проверять не будем. — Он помолчал. — Журнал записи ядов вы, надеюсь, ведете?

— Да.

— И там все сходится? Я имею в виду количество.

— Нет.

— Нет?

— Я полагаю, мышьяка там на пол-унции больше, чем указано в журнале, — ответил Глен с улыбкой.

Коронер в ответ не улыбнулся.

— Как вы это объясняете?

— Никак. Думаю, пакет с мышьяком туда положил мой отец и забыл записать в журнал.

— Когда вы в последний раз проверяли запас мышьяка?

— Я его ни разу не проверял, — ответил Глен. — Дело в том, что, как я сказал, мышьяк у меня остался от отца, а сам я его никогда не покупал, потому что не использую.

— Хм… — Коронер задумался. Добродушия у него заметно поубавилось. — Доктор Брум, я склонен допустить возможность, что мышьяк, попавший в организм мистера Уотерхауса, мог содержаться в лекарстве, которое вы приготовили. Поскольку у вас там нет должного порядка, как вы сами признали, то разве можно исключать ошибку?

— Подобную ошибку мог допустить только круглый идиот и невежда, — ответил Глен, презрительно улыбнувшись. — Надеюсь, ни я, ни моя сестра таковыми не являемся. Невозможно перепутать небольшую баночку, стоящую в шкафу с ядами, с большой на полке в другом конце кабинета. Так что подобное предположение просто абсурдно.

— Я рад, что вы так уверены, — сухо заметил коронер. — У вас, как у врача, есть версия, как мышьяк мог попасть в организм покойного?

— Нет, — спокойно ответил Глен. — Строить версии — дело полиции, не мое. Возможно, он сам принял мышьяк по ошибке, перепутав с каким-то другим препаратом.

— К сожалению, этому нет никаких подтверждений. Тем не менее я вынужден еще раз спросить вас: вы уверены, что когда этот флакончик покинул ваш кабинет, в него никаким образом не мог попасть мышьяк? По ошибке, например, спутанный с каким-то другим ингредиентом.

— Я совершенно в этом уверен. Такое исключено.

— И в то утро не было никаких назначений, вынудивших вас брать препараты из шкафа с ядами?

— Нет. Я близко к нему не подходил. Я вижу у вас на столе мой журнал назначений. Так вот там вы можете увидеть, что другие назначения не содержали никаких ядов. — Глен чуть улыбнулся.

— Да, да. А было ли вообще что-то необычное в изготовлении любого из лекарств в то утро? — продолжил коронер. — Извините, что я так на вас давлю, но вы должны понять, что у меня не должно оставаться никаких сомнений.

— Я все понимаю, —

приветливо отозвался Глен. — Нет, насколько я помню, ничего необычного не было, ни в малейшей степени… кроме, пожалуй, — он опять чуть улыбнулся, — того, что емкости с некоторыми ингредиентами были почти пустые. Сестра не успела их наполнить, мне пришлось это сделать самому.

— А… — Коронер ухватился за это замечание. — А не могло случиться, что вы ошиблись и что-то не туда насыпали?

— То есть перепутал шкаф с ядами со шкафом с другими ингредиентами? — спросил Глен улыбаясь. — Думаю, нет. Если бы такое случалось, то половина Аннипенни была бы уже мертва. Кроме того, я пополнил запасы после того, как сделал эти лекарства, не раньше.

— Понимаю. Тогда, я думаю, мы можем быть совершенно уверены, что покинувший ваш кабинет флакончик с лекарством не содержал ничего, что могло бы причинить больному вред. И когда вы его отправили?

— В тот день мальчик-посыльный забрал у меня четыре флакончика с лекарствами в четверть одиннадцатого. Возможно, на пять минут позже.

— Да, есть подтверждения, что он доставил лекарство в дом мистера Уотерхауса вскоре после половины одиннадцатого. Флакончик был запечатан?

— Я заткнул его пробкой, завернул и запечатал. На пакете написал фамилию мистера Уотерхауса.

— В пути, надеюсь, с флакончиком никаких манипуляций не производили. — Коронер задумчиво посмотрел на Глена. — Доктор Брум, после смерти мистера Уотерхауса этот флакончик никто не видел. Вы не знаете, что с ним случилось?

— К сожалению, нет. Могу только сказать, что поздно вечером пятого сентября флакончика в спальне мистера Уотерхауса уже не было. Я его искал, чтобы дать больному лекарство.

— Вы спрашивали его о флакончике?

— Да. Он сказал что флакончик где-то здесь, но я его не нашел.

— Очень любопытно. Еще один вопрос, доктор Брум. Миссис Уотерхаус с вами обсуждала вопрос кремации ее супруга?

— Обсуждала.

— Она желала его кремировать?

— Во всяком случае, не возражала. Она спрашивала моего совета.

— И что вы посоветовали?

— Я посоветовал кремацию, поскольку таково было желание самого мистера Уотерхауса. Однако в конце концов миссис Уотерхаус решила этого не делать.

— Понимаю. Спасибо, доктор Брум.

— Слава Богу, кончилось, — пробормотал Глен, вернувшись на свое место.

Перед коронером его сменила Рона.

Ее показания не содержали ничего нового. Она коротко рассказала о болезни Джона и его смерти, объяснила, как получилось, что она стала за ним ухаживать. Подтвердила показания брата относительно обстановки в его кабинете, пояснила, как получилось, что в то утро он готовил лекарство для Джона вместо нее. Насчет флакончика Рона сказала, что в спальне больного его не видела. Насчет промывания желудка и уколов коронер ничего не спросил, видимо, не знал. Значит, о своих действиях до прибытия брата Рона полицейским не рассказала. И правильно сделала. Коронер начал бы придираться. Ведь у нее не было медицинского образования, хотя я бы доверился ей без всяких сомнений.