Остров Бога
Шрифт:
Огромным достижением в том мало комфортном мире, стали общественные сортиры. Всё исполнялось в позе «орла», без всяких новомодных штучек вроде анализаторов отходов с последующим диагнозом и диетологическим рекомендациями. И вообще все гадили рядом, невзирая на пол и положение. Какашки и прочее, смывались журчащим ручейком, струящимся в специальной канавке, а ручки мылись в другом ручейке, журчащем повыше. А вот зачем ручки мыть, вы уж сами догадайтесь, а то я стошню. Есть правда ещё одна, ещё более гадкая версия: в том самом отвратительном желобочке стояла кривая палка, вроде клюшки, к концу которой была привязана губка. Губки эти менялись редко-редко, и если бы геморрой был заразен, всё население Бей-Шеана, вскорости ходило бы раскоряками, а так оно просто дохло от хитрых инфекций проникающих в расслабленное тело прямо сзади и доживший до пятидесяти лет, считался в тех местах древним старикашкою. Чтоб не сильно воняло в ложах, воскуряли благовония и брызгали на стены ароматными маслами. Наверно это придавало уют и навевало театралам интеллигентные мысли. Похожие туалеты
Уникальность Акко в том, что это не просто крепость, это целый город крестоносцев, со всеми службами, монастырями, портами из-за которых они всё время резались, так как всем очень хотелось торговать. Резались за каждый метр и расширение районов своего «компактного проживания», генуэзцы, пизанцы и венецианцы. Здесь казармы госпитальеров, храмовников, королевские апартаменты, туннели, тайные подземные переходы, где камни поросли зелённым мхом и сами разгладились от постоянно текущих вод. Всё это Акко. Ленивые мамлюки, взявшие город, не исполнили до конца повеления Бейбарса, разрушить всё к чёртовой матери, а только засыпали подручным материалом и мусором, всё до чего могли дотянуться. Так что археологам здесь раздолье. Вот они и машут лопатами, как очумелые и постоянно что-нибудь «нарывают». К примеру, недавно были обнародованы, подземные каналы от порта в город, по которым хорошо гуляется сегодня, в приморскую влажную жару, а когда-то здесь было гулять нельзя — задохлись бы от смрада. Великие и наблюдательные мореходы древности всё знали о приливах, и когда приходят, и на какую высоту понимаются, и что, безжалостно утаскивают с собой в пучины, заснувших на берегу алкоголиков и забытые вещи. Вот представьте себе большой окружённый стенками от внешних напастей город, в котором трудятся, влюбляются, производят потомство и мрут в своих кроватках и больничках, многочисленные и разнообразные граждане. В нём хорошо организованна доставка подлежащих убиению скотов и птичек небесных, репы и гороха, коие пожираются всей этой средневековой шоблой и должны, в конце концов, из неё испражниться. Многие города средневековой Европы издыхали полностью, даже без вражеских осад, когда противник перебрасывал через высотные охранные заборы своё отвратительное дерьмо в тонких керамических, и поэтому хрупких горшках. Дохли, без передышки, задыхаясь в собственных отходах от чумы и холеры, от инфлюэнцы, ботулизма и простых, но изнуряющих поносов. Целые страны вымирали даже без помощи злодеев, сторожащих за околицей со своим мерзким биологическим оружием.
Дохли все, от вельможных панов, до нищих хлопов[11], дохли в любом подвернувшемся помещении от полностью загаженных высоченных донжонов[12], до смрадных келий, в нищих монастырях.
А всё из-за чрезмерной экономии городских властей на содержание ассенизаторов и чудовищных расходов на прессу, освещавшую процессы о евреях писавших болезнетворной мочой в питьевые фонтанчики и колодцы. Так вот, в Акко, дерьмо гордых тамплиеров, королей, и их многочисленных дам сердца, поступало в те самые грандиозные туннели, которые хочется объявить чем-то возвышенным и страшным, вроде тайных ходов или таинственных хранилищ злата, а не свидетельством остроумия и находчивости хитрых местных инженеров. Остается только снять головные уборы перед этими молодцами придумавшими, как при помощи стихии отправлять заразу от себя подальше, к враждебным сарацинским берегам.
От более поздних времён в Акко отлично сохранились «ханы», постоялые дворы, и особенно комфортабельный Хан-Аль-Умдан. Всякий раз, когда я через него иду, я вспоминаю старикашку Хатабыча, загнавшего в рядовой московский двор богатый торговый караван. Фильм был детский, потому грустных голеньких девиц на продажу в нём не показали, а жаль. Увы, увы, так или очень, похоже, закончилась счастливая жизнь людей за стенами Акко. Средневековые хронисты, описывая невольничьи рынки Азии, сообщали об обилии на них светловолосых девушек, крошечных детей с франкскими именами, и галерных гребцов, со следами от мамлюкских[13] мечей на обожженной средиземноморским солнцем, коже.
Сегодня вспоминая свой «винный маршрут» я думаю, что, несмотря на разочарование богатеями, я правильно сделал, что поехал, потому, что было красиво и ново. Удивительное дело, когда на горизонте не маячили ЛЭП, и другие навязчивые признаки цивилизации, я замирал и тщательно вглядывался в придорожный бурьян, провожая глазами валявшихся в тени пастухов, овец рассыпавшихся между деревьев и белых ибисов, оседлавших их, в поисках какой-то дряни, в овечьем вонючем руне. Проезжая долину Аяла, где юный Давид вышиб Голиафовы мозги, одна из банкирш прервав мой монолог, вскрикнула и, указывая пальцем в окно, уверенно забубнила: «Вон, там, там они стояли». Всё-таки пробрало, под конец.
«Гордость, обедающая с тщеславием, ужинает с бедностью».
Удивительное дело, и мне временами казалось, что за стволами древних олив, прячутся войны Бар-Кохбы, готовые выпустить кишки любому заблудившемуся легионеру, или на худой конец, сжимая беспалыми руками кривые луки, послать тучу стрел в наш неторопливый автобус.
Кстати! Чуть не забыл! Меня всегда интересовал вопрос: как держались фиговые листочки у свежепадших Адама с Евою, ну не на верёвочках же!? Ну, сшили они их, как сказано, а почему рисуют в диком виде? Одна ужасно близкая мне дама, о которой я уже упоминал однажды, не поленилась, сходила во двор и притащила набор из четырёх листочков, три для себя и один, зато огромный для меня, польстить, наверное, хотела, ненаглядная моя. И они, вы не поверите, держались как приклеенные! Внутренняя часть листьев оказалась шершавой и таки прилипала к нежным поверхностям. Вот Вам и мой скромный вклад в библеистику.
Дороги, пересекающие и опоясывающие Остров, если не считать тупиков и засек, устроенных нашими соседями, все как одна ведут в его столицу, но до неё добираются не все. Не только маршрут, но и правила движения здесь установил сам Бог. Не читавшие здешних дорожных правил, которые ещё надо выискать в толстом справочнике под названием Танах, не доедут никогда! Сложность в том, что эти правила известны всем путешественникам поголовно, но не все собираются им следовать.
Многие вообще плюют на ограничения и запреты, и поэтому собирание мозгов с оградительных ограждений и прощальные слова над свежими могилками, для местных дорожных работников, дело заурядное.
Люди не выносимо упрямые существа! Поиски своих новых путей влекут их в такие места, что очи сами по себе смежаются от ужаса и уши изгибаются рефлекторно, заслоняя собой нежные перепонки. «Выбор, выбор нам подавай!»- вопят толкающиеся в очереди на бойню существа, «Не хотим током, режь ножиком»! Но ведь каждому поколению, каждому времени, каждому народу и так говорилось: что-что, а выбор вас есть! Мальчик, девочка вас предупредили — вы можете принять, сторону Бога, а можете встать в колону, спешащих за злом. Перепутать легко, но нельзя потому, что дорога односторонняя и лучше ослепнуть, чем открыть глаза на сыром кладбищенском перекрёстке. Бог и пророки, Божьи, достаточно потрудились, что бы у нас не оставалось сомнений, что исполнять, а отчего бечь, как от чумы! Опять, выбирай! Существует целый ряд простых «рекомендаций», дорожных знаков, правил и повелений, касающихся нашего повседневного поведения, и все они до одной, вытекают из тех «Нельзя», что прозвучали у Горы Синай. У тебя есть Свобода выбирать, и у тебя есть Свобода воли, и Совесть, сумма всех назначенных «нельзя». Исполняй, а то не доедешь!
«Все предвидено, но воля дана», сказал, незадолго до того, как с него с живого, начали сдирать кожу, римские палачи, раби Акива[14]. Кому-то может показаться, что свобода воли, всеведения Господа и предопределение, вещи несовместные, однако мудрецы рассуждают иначе, — «Все в руках Небес, кроме страха небес». Свобода воли, суть «болтание» в рамках предопределения. Всеведение, не означает запрета или поощрения, а только знание результата и последствий.
Сильные колебания, подальше от стержня запретов — грех.
А ежели, Сущность входит в такой резонанс со своими желаниями, что вылетает вообще за границы дозволенного, то это смертный грех.
Свобода Воли, это борьба человека со «страхом небес», и её сила измеряется совокупностью всех накопившихся «грехов», и степенью готовности продолжать сражение с Заповедями. Надо честно признать, что единства у религиозных философов и просто философов не наблюдается по этому вопросу, и мечутся они в пространстве ничем не ограниченном, от концепции неограниченной же свободы, до абсолютной предопределённости всего и во всём. Ограничения, наложенные Богом, очевидно, имеют и педагогический смысл, они должны передаваться из рода в род, для закрепления их на генетическом уровне. Не выходит. Во-первых, существенную часть запретов, и наоборот дружеских советов Бога, как нам жить, выполнять очень не хочется, — сильно жмут, а во-вторых, не все они «приемлемы», в свете сегодняшнего бесконечно далёкого от прежних идеалов, «авторитета» Творца. Что тут скромничать, всегда находились люди, готовые сообщить ближним, что «его» нету, но, когда становится, очевидно, что на эти «нету», приходится равное им количество «есть», что бы не казаться примитивными, как прокариоты[15], атеисты стали именовать себя агностиками. Это утешает, но не слишком. Мы, тут сейчас займёмся «ограничениями», дабы приблизится к разгадке мучающей с детства лучших представителей нашей породы — «что делать то» и «как жить то», чтоб Его не раздражать сильно и не слишком отступать от «генеральной линии» Всевышнего. Для островитян, эти вопросы вторичны, они постоянно «натыкаются» на Бога, и даже падают от неожиданности «на лицо своё», потому что тоже ослабели от постоянных соблазнов и впечатлений, особенно после посещения заморских территорий, но ещё держаться, пока.