Остров Бога
Шрифт:
Дорогие странники! Всё вас окружающее, всё побережье, суть место рождения и становления Христова учения, здесь были призваны на служение многие апостолы, вершились чудеса, здесь он обрёл первую паству. И донёс до нас Матфей слова учителя своего: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить». Вот в чём соль, а вы слушаете старцев диковатых, писания незнающих, и сами впадаете в противохристианские заблуждения. Окститесь, «Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится всё»
«Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном». Даже как-то зябко стало, от этих откровений. Очень мне интересно, после этого, что попы на это скажут, а что не скажут! А чего ждать, я вам и сам могу легко их позицию «провентилировать». Позиция у них испытанная, «что, Иисус имел в виду, нечто другое, не то что, в общем, говорил, а гораздо «глыбче», что готовил он «революцию» духа, хотя об этом сам, почему-то молчок. И что вкладывал, Христос, оказывается, в «ветхие» истины, «новый» смысл». Об этом пишет со страстью, отец Яков Кротов, один из выведенных на правильный путь протоиреем
* * *
Одно замечу, что объезжая Гору, сразу после съезда к монастырю «Примата апостола Петра», слева от вас будет природный амфитеатр, где, оборотившись лицом к озеру, Иисус учил толпящихся у подножия горы людей. Каждый раз, проезжая мимо съезда к церкви, я удивляюсь, почему «примата», он же не единственный примат в Библии и в природе вообще. И зачем подчёркивать к кому виду относился Апостол? Ну, примат и что тут такого, я сам примат! Однажды я поспорил с одним, сравнительно молодым ксендзом, доказывая ему, что «примас», куда благозвучнее для русского уха, но он стоял на своем, как Коперник: «Святая церковь учит, что Пётр примат, значит примат, но не такой, как остальные приматы». Примат, не примат, а сама малюсенькая католическая церковь стоит на месте, где апостол был призван вести паству Христову, вместо собиравшегося к престолу отца своего, Иисуса.
На восточном берегу озера, местечко Курши с руинами византийской церкви и скальными пещерами-могилами, где обитали те самые пресловутые бесноватые, и где Спаситель загнал в стадо свиней, чертей, изнурявших до этого, их опрокинутые души. Здесь же Иисус дважды ходил по водам, проповедовал с лодки, утихомирил бурю на озере, исцелял и умножал. На самом берегу цветут алые купола монастыря «Двенадцати апостолов», друга моего отца Иринарха — маленький рай на земле устроенный стараниями одного человека. Отец Иринарх мужчина не шумный, а темпераментный, строгий, но без суровости. Говорят, а мне неудобно спрашивать его об этом в лоб, что раньше он был офицером греческой армии и, насмотревшись на человечество времён войны на Кипре, так расстроился, что отвратился от мирского и удалился в монастырь. Отца Иринарха обуревает жажда деятельности, он что-то всё время строит. То перголы[35] для винограда, то новую подъездную дорожку, то сортиры украшенные надписью намекающей на желательность пожертвований на их содержание. Не так давно отец развёл павлинов, которых кормит собачьим кормом и поэтому не режет по обычаю древних эстетов, чтобы подать, на стол заново утыкав птиц, их же роскошным пером. Пару лет назад отец Иринарх приютил осла бежавшего от своих законных хозяев. На моих глазах эта печальная скотина выхлебала ведро воды буквально в один глоток. Иногда осёл исчезает и огорчённый Отец, говорит, что тот бегает к католикам попрошайничать, но всё равно вернётся, такой характер. Церковь полна икон и красиво наклеенных в апсидах ярких обоев с образами тех чудес и знамений, как случившихся на побережье, так и в других не менее важных для понимания христианства местах.
ВЫКРЕСТЫ. «Тупик и приворотное зелье»
«На Тебя оставлен я от рождения, ибо Ты Бог мой.
Не удаляйся от меня, ибо скорбь близка, а помощника нет»
(Пс. 21, 7-12)
«Люди покидают меня, я покидаю их, грусть и печаль высыхают быстро».
В толковых словарях некоторое время назад рядом со словом «выкрест» стали писать — «устаревшее». Соглашусь, если вы, выкресты, мне подскажете, как вас надо называть сегодня. У меня есть идеи, но я подожду откликов, вдруг кого-нибудь и осенит, а пока слова Господа от Пророка Иезекиля: " … вы говорите: "Будем, как другие народы, служить дереву и камню ". Иногда смысл сказанного, ускользает от меня, но иногда иносказание бросается в глаза: Будете, будете вы служить дереву и камню — Кресту и Каабе.
Мне очень тяжело писать об этих людях, многие из них, искренние друзья мои. Но часто,
сами того, не замечая, они становились «предметом»,
В основе перемены веры в наше время, почти всегда, лежит неосведомленность и боязнь, и редко, редко, искреннее озарение и убеждённость. Одна из главных эмоций-побудителей, страх. Отказываясь от своего иудейства и принимая веру его гонителей, человек желает исчезнуть, раствориться в толпе, и стать одним из многочисленных почитателей Гаврюшиных, невидимкой для себя и большинства.
В конце периода Судей, люди пришли к Пророку Самуилу и кричали ему: «так поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов".
Но пророк усмотрел в этом измену Богу, единственному Царю израильтян. Сам же Всевышний грустно сказал Самуилу: "послушай голоса народа во всём, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними". Здесь всю смысловую нагрузку несёт слово «прочие», «как другие, как все». Обычно, выкресты, не желают себе другого царя, кроме царя земного. Почти всегда они были теми, кто инспирировал и «кровавый навет» и процессы о «надругательстве над гостией[36]», и насильственное крещение бывших единоверцев. Человек уходящий к христианам может позволить убедить себя в правильности этого решения, легко, и всё потому, что вырос он, не зная своей религии, а, возмужав, увидел по телевизору длинноносого хасида, главу, ну всех российских евреев, венгра Берла Лазара, с его уникальным косноязычием и противным акцентом.
И вот, послушав сего ребе, решил этот расслабленный семит, что главное достоинство иудея, это гибкий, мягкий и влажный язык, используемый для ублажения начальства. Побывав в Израиле и насмотревшись на попрошаек, раздающих за деньги благословения любому зазевавшемуся антисемиту, вернётся сын «идише маме» на родину с чувством глубокой тошноты, и скажет: «это не мой народ». Что ж, я могу понять этих людей — они искали таких впечатлений, и никакие израильские достижении, от электроники до отчаянной смелости наших солдат, их не потревожили — они увидели то, что хотели. Искали, искали мешумадим, подтверждения и индульгенции своему выбору и, конечно, нашли.
Обаяние веры таково, что даже самый далёкий от неё человек иногда заходит в «Храм», чаще в тот, который подвернётся первым. Первыми же подворачиваются обычно те, которых просто больше.
«Жид крещёный, — говорит русская поговорка, — что вор прощёный». Как услышишь такое, так бегом на волю, в пампасы, хотя жалко их конечно, продающих право первородства за чечевичную похлёбку. Человек — лист, на котором Бог и обстоятельства могут написать все, что угодно. С мешумадим совсем просто — на них можно писать любые вещи, оттого, что даже первый урок — десять Заповедей, не был нанесён на этот «лист», вот многие и рисуют на себе «крест». Да, выкрестов не любит никто, никто не любит перебежчиков. Досточтимый протоирей Мень, закончил свою жизнь нехорошо и этому есть только два объяснение: либо он сильно надоел Небесам своей деятельностью по обращению евреев в христианство, либо, природным православным, считающим, что крещение потомков богоубийц, должно прекратиться. Я знаю многих прекрасных людей, которые крестились и искренне верят в значение Христа-Спасителя, утешителя и опоры в их трудной войне за свой талант и спокойную жизнь. Ах, если бы им довелось, чуть раньше озаботится чтением Библии и самим убедится, что всё сказанное Иисусом, никак не противоречит иудейскому закону, и не в пейсах и чёрных шляпах святость, не принуждал Бог евреев к ханжеству и слепому следованию, умершим или выдуманным традициям. Лицемерие-смерть веры, но только еврей, может спорить с Богом и не боятся, что будет наказан за смелость. Милые, глупые отступники! «Мы потому отделены от иудеев, что мы еще не вполне христиане, и они потому отделяются от нас, что они не вполне иудеи. Ибо полнота христианства обнимает собою и иудейство, и полнота иудейства есть христианство». Это слова удивительного религиозного философа и поэта, В.С.Соловьева. Его логика, пластика и возвышенность мысли, завораживают меня. Правда интуитивно, почти любой православный философ, не делает различия между учением Христа и практикой своей церкви, а они, увы, невероятно удалились друг от друга. Интересно, как бы отразилось на успехах покойного протоирея, знакомство прозелитов с этими словами Соловьёва, до фатального для них, обряда крещения? Они ведь действительно, почти все, стараются помнить, что они, всё-таки евреи. Нет не иудеи, а именно «генетические евреи», что ни в коем случае не более чем кровь и вина родителей. Увы, так не бывает. Честно говоря, они даже не очень понимают, в чём тут соль. Для перехода в еврейство, надо пройти «гиюр» — весьма хлопотное и долгое, изучение законов и традиций иудаизма, плюс простенький, но болезненный, хотя и полезный, обряд. Для того, что бы перестать быть евреем достаточно поменять веру, секунда, и ты больше не еврей, к несчастию для выкрестов, только в глазах других евреев. Для прочих сие только усугубляет ненависть: «вот ведь твари — маскируются»! Не спасают никакие гены и главное, что никто не виноват, кроме семейства, обстоятельств и незнания. И законы Галахи тут не причём — еврей, поменявший веру, меняется как человек, он просто перестает быть евреем вообще. Не сразу, но обязательно перестаёт, евреи, просто, исторгают его. Мне никогда не удавалось поговорить с крещёными евреями так, как я говорил с ними до этого обряда. Нет, это не обида, не презрение — они как будто отдалились от меня, стали совершенно чужими, нет больше той интимности, легко понимаемой через прозрачную вуаль иронии тайны, которая объединяет всех потомков Иакова в один народ, она умерла навсегда. Исчезают, сползают с их лиц, черты упрямых и заносчивых островитян, кончено, ведь теперь они такие, как «прочие» народы Земли. Я смотрю на них недоверчиво, и они чувствуют — что-то сломалось между нами, только они не знают, что это навсегда.