Остров Дохлого Дракона
Шрифт:
– Уймись-ка на секунду, - Ивашка остановил нарубающего колбаски толстяка. – Я знаю, кто убил Дубка, и знаю, что он сейчас находится в двух - трёх шагах отсюда. Более того, он здесь для того, чтобы и меня укокошить, так что давай, приступай, а я пока Дюшку через чёрный ход выпущу.
– Где? – Толстун привстал, засучивая рукава.
– Вон, – и Ивашка очутился прямо перед «лучшим гномом», схватил его за шиворот, и пока тот соображал, что к чему, выдернул «дракончика» из-за стола и запустил в сторону Толстуна. Сам Ивашка, не дожидаясь продолжения, и будучи уверен в толстяке, подхватил Дюшку и потащил его на кухню ресторана. Растолкал сгрудившихся там поваров и мойщиков посуды он добежал до двери и вытолкал гномика наружу.
– Беги к учительнице,
Глава 4
Событие четвёртое
Надеяться доказать нашему суду свою невиновность – это, мягко выражаясь, головоломная затея.
Фридрих Дюрренматт
Когда Ивашка протискался назад в ресторан, драка была в самом разгаре. Однако преимущество было не на стороне Толстуна. Он отбивался от обоих «лучших гномов». Отметив это, Ивашка обрадовался – значит за Дюшкой, никто не проследит. И тут в руке одного из бандитов блеснул тесак. Ивашка вспомнив вчерашний бой, схватил стул и запустил в вооружённого «дракончика». Однако на этот раз тот был трезв и легко уклонился от летящего стула. Оставив приятеля одного, разбираться с Толстуном, он, угрожающе помахивая полоской сверкающей стали, направился к моряку. Ивашке неоднократно приходилось вступать в поединок с оружием в руках, поэтому он ничуть не испугался блеска клинка в руках соперника. Отступая, боцман старался подойти к камину, и когда это ему удалось, он ногой поддел кочергу и ловко поймал её правой рукой.
– Ну, что, дракончик, сейчас ты мне ответишь за Дубка!
– и Ивашка рубанул кочергой как мечом. Тесак звякнул и вывалился из рук бандита. Воодушевлённый первым успехом боцман ещё раз рубанул кочергой, но промахнулся, его противник успел отскочить. А так как он остался без оружия, то решил проделать то же, что и Ивашка. Бандит подбежал к камину и схватил вторую кочергу. Однако ему повезло меньше, чем Ивашке – кочергой видно только что пользовались, и она оказалась горячей. Взвыв, «лучший гном» выпустил далеко не «холодное» оружие и в это время Ивашка огрел его кочергой по плечу. Взвыв ещё раз, бандит бросился к двери. Опрокидывая на ходу столы и стулья, Ивашка преследовал своего противника до самого выхода и всё же настиг его на пороге, кочерга смачно брякнула по черепу, и, гном обливаясь кровью, вывалился наружу. Весь ещё разгорячённый схваткой боцман вернулся в ресторан, чтобы посмотреть, как Толстяк управился со вторым бандитом. Увиденное сильно огорчило нашего моряка. Толстун без сознания лежал на полу, а «лучшего гнома» нигде не было видно.
Пока Ивашка возился с Толстуном, приводя его в чувство, помещение заполнилось стражниками. Толстун, наконец, пришёл в себя и Ивашка пошёлк их командиру объяснить, что тот гном, которого они сейчас подобрали в дверях и есть убийца Дубка.
Однако стражники не стали никого слушать, и, скрутив Ивашку и Толстуна, вывели их на улицу. «Дракончик» был уложен на носилки, и вся компания двинулась к мэрии.
Ивашке впервые в жизни связали руки, он брёл по знакомой улице и удивлялся, за что вдруг такая несправедливость. Он защищался от вооружённого бандита, который перед этим убил Дубка. И его честного гнома ведут по родному городу со связанными руками под стражей. «Ничего», - думал Ивашка, - «будет суд, и суд разберётся кто прав, кто виноват – его, Ивашку, оправдают и извинятся перед ним».
А пока наши герои добрались до мэрии. На ступеньки, ведущие внутрь пещеры, взошёл судебный чиновник и, мельком взглянув на лежащего, на носилках «лучшего гнома» спросил о чём-то командира отряда стражников. Тот ткнул копьём в сторону Ивашки и Толстуна и, сказав пару слов, ещё раз указал копьём на Ивашку.
Судья подошёл к боцману. Был он не стар, примерно такого же возраста как Ивашка и только колючий взгляд чёрных бусинок выдавал в нём представителя
– Значит, это ты убил того гнома, - судья, не оборачиваясь, указал пальцем на носилки.
– Как убил? – Ивашка аж присел.
– Да так, что он мёртв. Так ты? – бусинки прямо впились в моряка.
– Выходит я, вы разберитесь сначала. Он на меня напал с тесаком в руках, и я заявляю, что это он убил Дубка и хотел и меня тоже, а мы с Толстуном только хотели за него отомстить.
– С Толстуном, значит! – судья вперил свои бусинки в не совсем ещё пришедшего в себя толстяка.
– Стража, в камеру их обоих, на подземный уровень.
Толстун пришёл в это время в себя окончательно, оглядел стражников сверху вниз и … пнул ближайшего в пах. Стражник не ожидал такого поворота событий, выпустив копьё, он, скрючившись, свалился на мостовую. И пока остальные наблюдали за ним, Толстун, разбежавшись, заехал головой в живот второму стражнику. Ещё один поверженный. Но тут, наконец, вмешались остальные стражники. Командир ловко развернул в руках копьё и его древком ударил разбушевавшегося толстяка в лоб. Затем подбежало сразу два стражника, и стали пинать ногами и бить руками сваленного Толстуна. Толстун же со связанными за спиной руками оказать им сопротивление не мог. Судья, надо отдать ему должное, быстро прекратил избиение арестованного и наших героев повели в камеру.
Так Ивашка впервые оказался в тюрьме. Камера куда их вдвоём с Толстуном впихнули, развязав руки, была совсем крохотной и под самым потолком маленькое зарешечённое отверстие, через которое проникало немного света. В этом тусклом освящении была видна двухэтажная деревянная кровать, и в углу стояло небольшое ведёрко, от которого гнусно пахло. Воздух в камере был спёртым и каким-то кислым.
Толстун, не говоря ни слова, покряхтывая, залез на кровать и, отвернувшись к стене замер. Ивашка же успокоиться не мог, он нервно ходил из угла в угол маленькой камеры, три шага туда, три назад и с каждым поворотом горестно вздыхал.
В двери вдруг открылось окошко, и чья-то рука сунула в него две миски с кислой капустой и два куска хлеба.
– Эй, друг!
– Позвал боцман в окошко, принимая еду. – Эй, друг, позови судью, это несправедливо, за что нас посадили, мы ни в чём не виноваты.
– Все так говорят, - фыркнули в ответ, и окно закрылось.
– Толстун, а Толстун есть будешь? – затормошил Ивашка своего товарища по несчастью.
– Не, они мне все зубы выбили, - и толстяк опять запыхтел в стенку.
Ивашка взял ложку со стола, сейчас же из-под неё побежали во все стороны жирные противные мокрицы. Есть бедняге, сразу расхотелось. Но, всё же подумав и вспомнив, что он не ел с самого утра, боцман стал отламывать от куска хлеба крошки и бросать их в рот. Хлеб быстро кончился, а пузо у Ивашки как урчало, так и продолжало урчать.
За окном совсем стемнело, и в камере повисла липкая тишина, прерываемая только вздохами Толстуна и попискиванием мышей. Наш гном устал ходить из угла в угол. Он залез на верхние нары и вплотную придвинулся к окошку. Там было чуть прохладнее и было видно три звёздочки. Так глядя на них, Ивашка и заснул. Приснился ему сон, что он дерётся на мечах с дюжиной гоблинов. Дерётся совсем один, весь израненный и никто не приходит ему на помощь. Ивашка кричит: «Помогите». Но только эхо отвечает ему. А гоблины всё наступают на него. Вот один бросил меч и, упав Ивашке пол ноги, схватил своими ручищами (или лапами) правую ногу Ивашки и дёрнул изо всех сил.
И тут Ивашка проснулся.
Толстун дёргал его за ногу.
– Что это ты раскричался?
Боцман приподнялся, стряхивая сонную одурь. В пещере был полумрак, но на улице уже расцвело, был виден клочок синего неба и быстро бегущие облака.
– Слушай, Ивашка, - Толстун снова подёргал его за ногу. – Я знаешь, что думаю – бежать надо!
– Да, сбежишь здесь – вон какие замки и решётки кругом, - Ивашка подёргал решётку на окошке – та сидела намертво.
– А я все равно убегу, – прорычал Толстун и снова завалился на свои нары лицом к стене и захрапел.