Остров на карте не обозначен
Шрифт:
Пронизывающий ветер здесь разгуливал с большой силой, подхватывая клочья засохшего лишайника, перемешанного со снегом, шелестел мелким щебнем. Костю вдруг охватило беспокойство: «А если ветер сорвет с места шлюпку и угонит обратно в фиорд и в океан?! В ней же продукты! Да и все, что там есть, важно теперь на необитаемом острове…»
Костя торопливо спустился в ущелье и бегом бросился обратно к шлюпке. Она оказалась на том же месте, покачиваясь под порывами холодного ветра, усилившегося и здесь. «Первым делом надо выгрузить все в пещеру. Потом осмотрюсь!»
Ближайшая пещера, с платформой у входа, была рядом, но имела крутой высокий подход. Небольшая, почти круглая, с ровными сводами; чистая, сухая. В задней стене, над кучей мелкого гравия, темнела узкая щель, уходившая куда-то в сторону. Это Косте не понравилось, и он отправился дальше.
Вход в следующую пещеру был удобнее, но расстояние от шлюпки было порядочное — не менее ста метров. Эта пещера была просторнее, но из нее в разных направлениях было несколько ходов, что еще больше не устраивало Костю. Осматривать другие пещеры он не стал: слишком далеко пришлось бы носить грузы. Остановился на первой. «Потом найду более удобную…»
Прежде всего Костя поднял в пещеру ящик с Епифаном и снял крышку. Епифан поднял голову, а потом снова уронил ее, продолжая лежать.
— Умучили тебя, Епифан, — посочувствовал Костя и поставил ящик на выступ в стене. — Пока придешь в себя, полежи здесь, повыше. Так ни ты мне, ни я тебе мешать не будем. А потом мы с тобой пообедаем…
На разгрузку шлюпки ушло более двух часов. Когда Костя с трудом поднялся в пещеру с последним свертком, он еле держался на ногах. Очень хотелось есть. С помощью ножа открыл ящик с сухарями и с наслаждением принялся жевать. Сил для поисков другой еды уже не было. Да и Епифан все еще продолжал спать…
На установленные в ряд ящики Костя расстелил парусину, завернулся в нее и под приглушенный шум прибоя, доносившийся от берега, сразу же погрузился в сон. Засыпая, успел подумать, что он, как и Робинзон, устроился пока очень удачно и что необитаемый остров надо будет, назвать островом Спасения.
Костя не знал, что остров уже обитаемый и угрожает Косте такой же смертельной опасностью, как и оставленный им в ночи вражеский корабль. Забывшись в глубоком сне, Костя не мог видеть, как в это время по направлению к ущелью шагал военный в эсэсовской форме с автоматом на груди…
Глава третья
НА ДОПРОСАХ В ГЕСТАПО
1
Колонна пленников с торпедированной «Невы», окруженная эсэсовцами-автоматчиками, спустилась с освещенного причала. Кругом была кромешная тьма. При свете электрических фонарей конвоиров пленники зашагали по вырубленной в каменистом грунте дороге, поднимавшейся в гору. Затем дорога стала ровной, и через полчаса пленники подошли к подъезду приземистого каменного строения.
У входа горел фонарь и стоял часовой. По его сигналу вышли еще два эсэсовца и широко распахнули двери. Старший конвоир приказал колонне перестроиться по двое и быстро заходить внутрь. Там пленников провели по коридору в большую камеру.
— Разговаривать и шуметь не разрешается! — объявил тот же эсэсовец.
Подошел часовой с автоматом. Тяжелая дверь закрылась. Лязгнул засов. Пленники остались одни.
Камера была просторная. С обеих сторон в три этажа были нары. Под потолком горела тусклая лампочка, огражденная решеткой.
— Здесь друг на друга посмотреть можно! — обрадовался Коля Муратов.
— Свет в первую очередь нужен Кириллу Пархомову, — прошепелявил Пархомов. — У меня есть что почитать.
При тусклом освещении лицо Пархомова было неузнаваемо. Огромная фиолетовая опухоль затянула глаз. Нос и губы распухли.
— Ну и разделали тебя, Кирилл, — поразился Борщенко. — Какие сволочи!… А что ты хотел нам почитать?
— Сам-то я читать не смогу. Читай уж ты, Андрей Васильевич! — Пархомов извлек из-за голенища аккуратно сложенные листки бумаги. — Вот, посмотри, что я сумел в драке скрыть…
Борщенко развернул листы и посмотрел.
— Откуда такое, Кирилл?
— Это последнее, что я успел принять по радио…
— Ну и молодец… Очень кстати… Товарищи, слушайте последние новости: приказ Верховного главнокомандующего и сообщения Совинформбюро…
Все плотно сдвинулись вокруг Борщенко. Он кашлянул, прочищая горло, и густым шепотом стал читать:
«Приказ Верховного главнокомандующего генерал-полковнику Толбухину, генералу армии Малиновскому… Войска Южного и Юго-Западного фронтов, в результате умелого маневра и стремительного наступления, одержали крупную победу… Сломив сопротивление врага, наши войска в течение шести дней с боями отбили у немцев и вернули нашей Родине Донецкий бассейн — важнейший угольный и промышленный район страны…»
— Ура! — крикнул Силантьев. — Донбасс — моя родная сторонка!
— Тише! — зашипели на него со всех сторон. — Не мешай!
Борщенко торжественно, медленно продолжал:
«…В знак торжества по случаю крупной победы в Донбассе сегодня, восьмого сентября, в двадцать часов столица нашей Родины — Москва от имени Родины салютует нашим доблестным войскам, освободившим Донбасс от немецких захватчиков, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий… Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины. Смерть немецким захватчикам!… Восьмое сентября тысяча девятьсот сорок третьего года».
— Теперь крикнем все вместе! — предложил Борщенко.
— Уррра-ааа!… Уррра-ааа!… Уррра-ааа! — дружно прокричали в камере.
Лязгнул засов. Дверь слегка открылась. В щель просунулись автомат и голова встревоженного часового. Коверкая русские слова, он крикнул:
— Сумасшедший русский! Кричать нет разрешается! Все расходиться по разные места!… Вместе нельзя!
— Закройся! — прохрипел Пархомов. — Дер-ди-дас, кислый квас!
Слова Пархомова вызвали дружный смех. Кто-то лихо свистнул.