Остров отчаяния
Шрифт:
— У него еще помощник-американец, — добавил он. — Это те господа, которых ваша шлюпка спасла вчера вечером.
— Я и подумал, что они не моряки, — сказал капитан Патнем, с чем-то похожим на улыбку. Он встал, поблагодарил капитана Обри за гостеприимство и заметил, что американец, помощник хирурга, может попасть в довольно неловкую ситуацию, если разразится война. Если, конечно, она уже не объявлена.
— Вы думаете, это возможно?
— Если англичане продолжат препятствовать нашей торговле, останавливать наши корабли и забирать всех матросов, которых сочтут англичанами, то как избежать войны? Мы гордый народ, сэр, и уже побили вас раньше. Будь президентом Джефферсон, объявил бы войну сразу, как только ваш «Леопард» открыл огонь по «Чезапику». И позвольте сказать вам, сэр, у нас есть построенные и строящиеся фрегаты, которые способны высечь любой из тех,
Позже в этот же день общее настроение китобоя стало еще более очевидным. Его шлюпки причалили к тому, что американцы, очевидно, считали своим собственным пляжем, и матросы полезли вверх по склонам, чтобы собрать принадлежащие им по праву яйца и капусту. Джек принял меры, чтобы гарантировать, что «леопардовцы», бывшие на берегу, не вступали в конфликт с китобоями, но в этом не было необходимости. Китобои проходили мимо безо всякого приветствия, ворча про себя, общаясь лишь опосредованно, замечаниями, предназначенных чтобы их услышали: «Это старый „Леопард“», «Помни 1807», «Украли половину нашей капусты, ублюдки», и тому подобными.
Янки представляли собой сборище крепких мужчин, многие настолько заросли бородой, что выглядели как медведи, но внимательному глазу стало ясно, что некоторые из них не лучшей форме: крутой склон заставил их задыхаться и останавливаться, чтобы перевести дыхание, и, хотя мало кто тащил больше, чем половину английского центнера [42] , они сгибались под сетками с капустой на спуске и жевали на ходу сырые листья.
За это время Джек наблюдал не только за китобоями, но и за их бригом, из трубы камбуза которого вилась струя черного дыма, несомненно, от сжигания угля. Какую принять линию поведения? Любое китобойное судно, работая далеко от земли в течение нескольких месяцев и даже лет, должно иметь кузницу, но он не мог рисковать прямым отказом, попросив ею воспользоваться. В нынешнем расположении духа Патнем, несомненно, откажет, чем положит конец переговорам.
42
Т. е. около 23 кг.
Мур придерживался силовой позиции: морские пехотинцы захватят китобоев на берегу, и в их шлюпках возьмут бриг на абордаж.
— Сопротивления будет мало или никакого, — сказал он, — я видел немало больных, ползающих по палубе, и в конце концов, мы только позаимствуем их кузницу — они вряд ли будут сильно сражаться в этом случае.
— Сомневаюсь в этом, — сказал Джек.
Капитан Патнем уже выкатил четыре свои шестифунтовки и натянул абордажные сети: естественные меры предосторожности на китобое, посещающем острова каннибалов в великом Южном море, но более чем демонстративные здесь на Отчаянии. Во всяком случае, в момент такой напряженности применение силы если и не спровоцирует реальную войну, то наверняка вызовет дипломатический инцидент, особенно в случае с «Леопардом», с его невезучим именем и репутацией. Тем не менее, это может быть единственным решением: кроме того, вдруг война уже объявлена, и в этом случае капитан будет абсолютно оправдан: бриг — законный приз, кузница и все такое. Чрезвычайно заманчиво. И он должен действовать быстро, поскольку китобой отчалит, как только соберет свою зелень.
— Позовите доктора Мэтьюрина, — распорядился Джек.
А в это время доктор Мэтьюрин и его помощник снова находились в раю, копаясь в нижних мхах. Хирепат — в состоянии экстремального, но подавляемого волнения. Он был гораздо меньше заинтересован ботаникой, чем вероятностью войны, которую обыгрывал со всех сторон с кучей гипотез, и торопил Стивена походатайствовать перед капитаном, чтобы позволить ему, вопреки данному утром приказу, посетить «Лафайет».
— Но так как вы сами по себе американец, — сказал Стивен, — капитан никогда не будет в состоянии вернуть вас, не нарушая норм международного права, а как вы знаете, на «Леопарде» страшно не хватает людей.
— Это правда, что американский гражданин, родившийся в Штатах, не может быть изъят с американского корабля?
— Истинная правда.
— Но я оставляю
— Я-то знаю, но капитан Обри — нет. Бедная миссис Уоган. Как ей должно быть тяжело: видеть свободу, плавающую в полумиле от неё — поставив ногу на американскую палубу, она тоже очутилась бы вне досягаемости для английского права. Однако, возможно, было бы лучше не упоминать об этом, чтобы миссис Уоган не предприняла какого-нибудь дикого, необдуманного поступка. Ей может быть не известно, но… Тихо, я слышу голос!
Он должен был быть глух как пробка, чтобы не услышать его. Аллан сейчас уже издавал полноценный боцманский рев, и изо всех сил окликал покрытые мхом склоны рая из ялика — капитан желает видеть доктора.
— Эй, дай дорогу, — говорил он, обращаясь к пингвинам, погоняя Стивена вниз по дороге, которую протоптали бесчисленные поколения птиц.
— Ну, мистер Аллан, — спросил Стивен в лодке, — что за спешка? Мы узнали новости об этой страшной войне, что она развязана?
— Не дай Бог, сэр, — сказал Аллан. — У меня брат в Штатах, сбежал с «Гермионы», хотя был боцманматом и созрел для кондуктора, и мне не хотелось бы наводить на него пушку. Нет, все, что я знаю — капитан смерть как хочет увидеть вас.
Беспокойство Джека несколько уменьшилась, когда Стивен вошел. Джек выложил перед ним ситуацию, и, подумав немного, Стивен сказал:
— Может быть, лучше всего будет позволить пойти Хирепату. Он очень хочет побывать на борту китобоя. Визит естественен — этому кораблю он обязан, он соотечественник. Разреши ему пойти, и я считаю, из этого выйдет толк.
— Но вернется ли он? Я не могу бросаться даже таким салагой, как Хирепат — малый способен работать на помпе в случае чрезвычайной ситуации, или тянуть конец. Китобой может отплыть в любой момент, когда захочет: ему нет нужды зимовать здесь и, возможно, замерзнуть или оголодать до смерти. Он направляется домой, Стивен, подумай! И даже если бы «Леопард» был в полном порядке, ему было бы неприятно служить с нами, если разразится война.
— Я отвечаю на его возвращение, если нет никакой другой причины — он создание благородное, с развитым чувством долга, и крайне обязан тебе за спасение жизни и производство в офицеры. Он часто говорил об этом в ходе плавания, в последний раз не далее как вчера. Конечно, Майкл вернется.
— Да, он кажется очень приличным человеком, — сказал Джек. — Очень хорошо, давай пошлем за ним. Киллик, позови мистера Хирепата.
— Мистер Хирепат, я понимаю, что вы хотите посетить китобоец, и я разрешаю вам пойти. Вы, несомненно, знаете, что существует сильная неприязнь между Соединенными Штатами и Англией, и что хуже всего, «Леопард» послужил определенной её причиной. Именно поэтому я счел за лучшее запретить обычные походы в гости с корабля на корабль, чтобы предотвратить любые возможные ссоры. Вам известно также состояние «Леопарда»: один день использования кузницы и соответствующих инструментов позволит ему выйти в море, а не зимовать здесь. На китобое, несомненно, есть кузница, но как джентльмен вы понимаете, что я очень не хочу просить американского капитана об одолжении, крайне не желая подвергнуть службу или себя отказу. Могу добавить, что он в равной степени не хочет просить меня, и я признателен ему за это. Однако поразмыслив, он может склониться обменять использование его кузницы на наши медицинские услуги, — продолжил капитан. — Вы можете дать ему общее видение ситуации, но без привязки к нашей какой-либо конкретной просьбе… Черт побери, мистер Хирепат, только не позвольте нас оскорбить, чтобы вы не делали. И если дело повернется так, что шкипер предложит обмен, я буду очень вам благодарен. Крайне обязан, в самом деле, потому что очень не хочу использовать силу.
— Уверен, сэр, вы никогда этого не сделаете! — воскликнул Хирепат.
— Я нахожу это отвратительным. Все, что может усилить неприязнь, мне отвратительно: я крайне не приемлю состояние войны между нашими странами. Но необходимость — это закон, и у меня есть долг перед кораблем и командой, особенно женщинами, которым, возможно, придется зимовать здесь со всем, что зимовка подразумевает. Тем не менее, будем надеяться, что до этого не дойдет. Давайте посмотрим, что можно сделать, чтобы предотвратить такое положение дел — нет почти никаких условий, от которых я откажусь. И, кстати, мистер Хирепат, помню, вы говорили мне, что вы гражданин Америки: мне не нужно напоминать вам, что если бы в вас имелось что-нибудь от крысы, которая оставляет тонущий корабль, я бы не позволил вам идти.