Остров, поделенный насилием
Шрифт:
Животные? Он что, волшебник, или какой-нибудь колдун? Если их здесь нет, то как он их достанет? Надо ехать на материк, а вода отсюда далеко, да и корабль могли украсть люди Люка. Очень странно.
Я встала с колен, удивляясь его необычной физиологии. Дело в том, что люди обычно когда сидят, то пытаются двигать руками, ногами или чем-то, чтобы избежать «отлежания» конечности. Этот же не двигался вовсе. Он был словно величавой статуей, причем невероятно изящной и красивой. Виктор плавно поднялся и пошел прочь из тронного зала. Я немедля последовала за ним.
— Знаешь, я тебе хочу кое-что рассказать, и эта вещь достаточно серьезная.
И о чем он мне хочет рассказать? О том, почему у него кожа, как сталь, бледность и отсутствие некоторых движений? Было бы интересно послушать. Слишком много загадок и вопросов, на которых самой мне ответ не найти. Кажется, они
Мы продвигались по храму. Статуи сидящие, лежащие, стоящие… Их пустые глаза смотрели прямо на меня. Создавалось впечатление, что их неподвижные очи следили за мной, за каждым движением, за каждым взглядом, за каждым вдохом и выдохом, как те люди из племени. И это действительно угнетало, устрашало, делало беспомощным и беззащитным. Ладно, главное не смотреть на них, и вообще не замечать, а то точно сойду с ума. Я прошла мимо столовой и вот, наконец, Виктор открыл дверь, которую я ранее не видела. Она была стеклянной, хотя, сколько не всматривайся в это стекло, ничего не видно! За дверью оказалась вполне приличная спальня в темных тонах. Кровать была с балдахином багрового цвета, с пышными подушками и шелковым покрывалом. Также здесь стоял шкаф из красного дерева и две тумбочки. Мне сразу понравилось это место. И темнота, и мрачность в этом случае нагоняли только размеренность жизни. В комнате даже было большое окно, через которое, в принципе, можно войти. Статуй здесь не было, и это новость меня очень радовала, так как нормально спать при них я бы не смогла. А вообще, спальня была, с точки зрения украшений, пустой: здесь не было изысканных картин, не было каких-нибудь диковинных цветов или вычурных подсвечников. Красиво, да, но пусто. Разве ему не нравятся цветы? Они бы обогатили обстановку и значительно улучшили атмосферу.
Виктор предложил мне сесть на кровать и начать раздеваться. Но я отказалась, решив что будет разумнее, если я сначала выберу, что надеть. Голой не хочется перед ним быть.
— Все это в твоем распоряжении, — он указал на шкаф. Единственный шкаф, который тут был.
Где же тогда хранятся вещи Виктора? Разве у него нет, во что переодеться? Не думаю, что вообще приятно ходить в одном и том же. Но если ему нет разницы где спать, то и что носить тоже. Он немного странный, таинственный, но так легок в общении. Может быть, иногда я и не понимаю его до конца, но совершенно точно знаю, что этот мужчина не причинит мне зла и боли, всегда поможет и подскажет, в отличие от остальных.
Я с неподдельным интересом открыла гардероб и сразу же поразилась, как много здесь летней одежды, да и нижнего белья тоже. Вещи были весьма модными и изысканными, во всяком случае на вид. Интересно, они мне подходят? Не терпелось примерить.
Мои пальцы бегали по одежде, будто по корешкам книг, голова долго думала, на чем остановиться. Что же выбрать? Здесь так много одежды, и вся она привлекательна. Я остановила свой выбор на черном красивом белье, которое видела лишь в журналах. Видимо, оно очень дорогое. Откуда у него такие вещи? Вряд ли ему это подойдет. Я повернулась к мужчине, задаваясь тем же самым вопросом: что у него за образование? Он сидел в той же позе и неотрывно смотрел на меня. Я не могу при нем переодеваться, хотя чувствовался он мне совсем не как чужой, а наоборот, родной. При виде его в животе трепыхались золотистыми крыльями бабочки, и я понимала, насколько сильно я люблю Виктора. Для меня это много значит.
— Ты стесняешься меня? Тогда я отвернусь, — он встал и пересел на кровать ко мне спиной. И все равно создавалось ощущение, что он смотрит. Но все-таки я доверяла ему. Попыталась раздеваться, как можно быстрее, замечая, что Виктор действительно совсем не двигается, как статуя. Я даже не уверена, что слышала стук его сердца, или что слышала его ровное дыхание.
Переодевшись, села на кровать и мужчина повернулся. Белье оказалось очень приятным и ткань… Она, вероятнее всего, не синтетическая, очень удобная, и к тому же красиво смотрится. По нему и не скажешь, что он богат. К моему удивлению, у Виктора слишком простая одежда, а точнее, на нем. Предположу, что даже дешевая. Но чувствовал он в ней себя, по видимому комфортно и хорошо. Я никогда не судила о людях по одежде, ведь это очень глупо. За самой драной дешевкой может скрываться очень чуткий и добрый человек. Вот и сейчас в голову пришла мысль, что Виктору надоела роскошь. Хотя вот богатые люди не захотят спать в подвале и на чем угодно. Опять же, загадки моего любимого мужчины.
Положив
Что он за существо?
— Твоя рука очень тяжелая… — простонала я сквозь неприятное давление. Голос мой был похож скорее всего на хрип, горло неприятно пересохло. Не понимаю, отчего, от страха и испуга вряд ли, ведь с Виктором я обычно спокойна.
Видимо ему под силу с легкостью сломать человеку кость, а может быть, это я очень слаба и не в силах ему противостоять. Не знаю.
— К сожалению, иногда прикосновения даются мне трудно, — он лег рядом и осторожно обнял. Я повернулась к нему и уткнулась в стальную грудь. Обычно мужчины, которые не меняют одежду в течение дня, воняют потом и прочими нехорошими вещами. Но не Виктор. От него шел тот же прекрасный аромат, который я с наслаждением вдыхала, и ничего больше. Он и будет спать в одежде, в которой он ходил весь день?
— Моя любимая… Моя дорогая… Моя, — тихо прошептал он, поглаживая меня по волосам, — Пришло время узнать. Это похоже на сказку или на бред, но… Я буду говорить исключительно правду.
Голос его прокатился по комнате градом серебряных монеток, и в то же время он был какой-то отдаленный, словно исходил с большой глубины. Я любила этот голос, любила так сильно.
Встретив взгляд изумрудных глаз, понимала, что меня ждет что-то интересное, захватывающее и, видимо, запредельное, что Виктор наконец решился рассказать. Я не знаю была ли готова к тому, что услышу. Правда, не знаю… Но мне хотелось это услышать или же просто внимать Виктору, его прекрасному чарующему голосу и больше ничему. Мне больше ничего не нужно. Этот голос… Он успокаивает во мне это темное «я», зверя, который видит мир враждебным, черно-белым, мерзким и противным.
Часть
Я влюбляюсь в тебя понемногу,
Забывая опять обо всем.
Ты как море и чистое небо,
Не коснувшись ни капли дождём.
Я не знаю, что дальше мне делать.
Я завис на одной высоте.
Не привык еще вечером летним,
Засыпать на ночной глубине.
Я влюбляюсь в тебя понемногу,
Но не вижу в тебе красоты.
Твои руки, как алые розы,
В них не видено море любви.
Я влюбился в тебя, как ни странно,
Дорожу теперь только тобой.
Даже чай под осенней прохладой,
Не прекрасен, как твой милый зной.
(Котлета в сером пальто)
— Что ты думаешь о внеземной жизни? — вдруг спросил Виктор меня.
И с чего такие вопросы? Внеземная жизнь? Пусть этим занимаются астрономы, а не я.
Но в кое-что я верила, как и обычные люди. А впрочем, глупо себя отделять от всех. Во мне нет ничего необычного. Совершенно.
— Она есть… Но… Но она далеко, — я не смогла больше выдавить из себя ничего по этому поводу. В НЛО как-то не верится. Почему? Помню, я была в архивах и нашла одну старую газету 1947 года. Текст был следующий: «В июне 1947 года произошло событие, которое навсегда изменило мир. Пилот частного самолета Кеннет Арнольд заметил над горной цепью Каскад в штате Вашингтон некие странные объекты. Увиденное он описал словами „летающая тарелка“, которые прочно вошли в повседневный лексикон, и с тех пор мы стали поглядывать в небо, раздумывая о том, не подходит ли к концу долгая история нашей изоляции. Возможно, мы вот-вот станем гражданами Вселенной, полной жизни, — и, если этому суждено случиться, примут ли нас в галактический клуб или уничтожат как источник угрозы для других разумных существ?» Вскоре по всему миру прокатились невзначай брошенные Арнольдом слова, которыми он описывал объекты, имевшие на самом деле форму полумесяца. Пресса подхватила формулировку Кеннета — «они скользили, словно тарелки по воде» — и создала из нее завладевшие сердцами читателей «летающие тарелки». Спустя несколько дней уже вся Америка ошибочно полагала, будто обнаруженные летательные аппараты были похожи на тарелки. Словосочетание вошло в повседневный обиход. Заблуждение относительно внешнего вида «летающих тарелок» укоренилось столь прочно, что через 5 лет, когда Арнольд издал мемуары о своих наблюдениях под заглавием «Пришествие тарелок», издатели поместили на обложку книги изображение тарелкообразного устройства, уже ни чем не напоминавшего те объекты в форме полумесяца, которые видел ее автор.