Остров восходящего солнца или дневник ненастоящего геолога
Шрифт:
24. Исход.
Как оказалось, обратный путь стал не короче, как это обычно бывает, а, наоборот, даже длиннее. Мало того, то решено было не везти нас вертолётом в Южно-Сахалинск, так из Курильска мы ещё и не самолётом полетим, а поплывём на пароходе, да ещё и целых двое суток. Ну и до Курильска нам придётся
И, правда, путь в бухту оказался довольно лёгким, вот только зависнуть нам там пришлось не на день, а на три. Так как нас должно было забрать проходящее судно по договорённости генерального директора, который ввиду толерантной национальности, договорился это сделать за просто так. А потому капитан корабля совсем не торопился вытаскивать нас из этой злосчастной бухты, где уже, ввиду дефицита еды, начинались голодные бунты и икорная лихорадка. Еда таяла на глазах, а в ручье количество рыбы росло час за часом, и каждую ночь на рейд выходила бригада смерти и безжалостно истребляла несколько сотен рыб. Наутро мы заметали следы её кровавой жатвы и намывали это красное золото. Остановить это уж не представлялось возможным, но это сделал молчаливый герой по имени Гурам, которого я прозвал Бесстрашным. Это отважный водитель относительно быстроходного катера, который, не боясь больших океанских волн и покрова ночи, вывез нас из этого проклятого места. Пару раз по пути было жутковато, но Гурам Бесстрашный чётко знал своё дело и умело правил катером, а потому глубокой ночью третьего октября мы всё-таки оказались в Курильске.
Я полагал, что на это дорожные неопределённости закончатся, однако это оказалось не так, ибо теплоход на котором мы должны отчалить из Курилька зависит от местных штормов, а потому любой тайфунчик грозил дорожными проволочками. Однако, к счастью, в назначенный день "Игорь Фархутдинов" отдал швартовые таки от берегов Итурупа, и мы покинули этот отдалённый и негостеприимный край, быть может, навсегда.
Послесловие.
Так получилось, что по мере развития дневниковых записей, они переросли в целую повесть. Однако повесть по мере своей зрелости налилась соком философской мысли, и от пустого пересказа фактов из жизни геологов вознеслась до рассуждений о смыслах человеческого бытия. Да простит меня Золтон, желавший прочитать этот рассказ о полевой жизни, ведь ему придётся погрузиться в пучину внутренних коллизий субъективного автора этого произведения, где чёрт ногу сломит, пока поймёт, что к чему. Даже старик Ницше со своей своеобразной манерой философствования литературным молотом, вряд ли бы смог извлечь из неё большее. Тем не менее, всё вышло так, а не иначе. Мы покинули острова, где всегда восходит солнце, а с ними пришло время покинуть и страницы этого полевого дневника, ненастоящей повести и философского трактата нашего времени.
Как-то после принятия горячих ванн в Курильске, единственной, кстати, достопримечательности острова, на мой взгляд, Савва неожиданно спросил меня:
– Вот если бы ты встретил Шиву и мог бы задать ему всего один вопрос, то чтобы ему задал? Вот я бы спросил его о том, что существует ли такая вселенная, где процесс творения никогда не заканчивается? Ведь если постоянно происходит созидание, то отпадает смысл в разрушении и Шива вовсе не нужен.
– А вообще, какой смысл заключает в себе любой творческий акт?
– поразмыслив, в ответ спросил я своего полевого товарища.
– Движение вперёд... Создание чего-то...
– То есть цель созидание - это получение какой-то вещи или какого-то результата, ведь так?
– Ну да...
– А если созидание бесконечно, то и результата нельзя достигнуть. Тогда весь акт созидания лишается смысла, а к чему такие бессмысленные вселенные? Ведь так?
– Так... Но я всё равно не соглашусь... - Это не имеет значения в любом случае... А к Шиве, кстати говоря, вопросов у меня совсем и нет... Вот может только просьба... Совсем одна... Пустяковая... А вопросов нет...