Острова на горизонте(изд.1984)
Шрифт:
— А рыжий Алекс?
— Отец Алекс, доктор про тебя спрашивает, — сказала Рика. Она прислушивалась к нашему разговору с Фернандо. — Откуда ты тут взялся? И зачем?
— Пусть я сгнию тут, на этом пр-роклятом острове, но я дождусь! — выкрикнул рыжий Алекс и ударил кулаком по крышке стола. Звякнула посуда, один из фужеров упал. — Я дождусь, когда на берег выкатится бочонок, набитый золотыми дукатами! — Он поглядел в мою сторону. — Вот для чего я живу тут. А откуда взялся? Какая разница. Они — и наш добрячок толстяк Джо, и капитан, и пастор, — все они считают меня выжившим из ума. Чер-рта с два, это они выжили
Он схватил бронзовый, с фигурной ручкой жбанчик, в котором был сок, и начал пить прямо через край.
— Фрегат «Франциск», как говорят, вез из Англии в Америку вещи герцога Кентского: мебель, книги, картины, деньги, — тихо сказал мне Фернандо. — Разбился и погиб на Мидл-Банк. Пять различных экспедиций пытались разыскать его, но, может, все это легенда?
— Легенда? Ха-ха! Черта с два! Глядите, что я недавно нашел на берегу.
Мотнув лохматой рыжей головой, Алекс нагнулся, сунул руку за голенище сапога и вынул нечто — не то обломок оленьего рога, не то какой-то черенок, зажатый в громадном, поросшем золотыми волосинами кулачище. Алекс разжал пальцы. Рукоятка ножа? Согнул большой палец, нажал на металлический выступ. Послышался легкий звучный щелчок, и из рукоятки выскользнуло блестящее лезвие ножа. Алекс резко взмахнул рукой, и нож, слегка вибрируя, вонзился в стол.
— Читайте! Видите, что написано на рукоятке? — гремел Алекс — «Франциск» — вот что! И настанет такой день, настанет, друзья мои! Океан отхлынет, да-да, я это вижу, вижу!.. Океан отхлынет, а на сыром песке останется лежать — да-да!.. — останется лежать окованный позеленевшей медью, весь обросший ракушками бочонок. С золотыми монетами! И тогда прощай проклятый остров, не так ли, друзья?
— Что ж, проводим тебя всей гурьбой, Алекс, — проворчал Джо. — А мы останемся тут. И я, и Фернандо, и капитан, да и все остальные. И Рика-Виктория, Рита-Мадлен… Ну и имя ты себе придумала, противная девчонка!.. И Рози-Анна-Мари…
— Элен-Ольга-Ло-Катрин-Сьюзанн-Рика, — закончила девочка и зевнула. — Ну неужели так трудно запомнить? Конечно же, я останусь здесь. Разве я брошу тебя, отец Джо, и тебя, отец Фернандо? И… да и других. А вот, отец Алекс, неужели ты уедешь и оставишь меня тут?
— Что? Черта с два! Я возьму тебя с собой. Я куплю тебе маленькую лошадку — пони, построю красивый дом, мы будем ездить с тобой в Европу и… — Алекс опять пододвинул к себе бронзовую посудину и приложился к ней.
— Я останусь тут, — сказала твердо Рика. — Да и ты тоже. Ну куда ты от нас уедешь, а?
— За нашу девчонку! — так громко сказал толстяк Джо, что его голос перекрыл и шум бури, доносящейся из-за дома, и посвистывание ветра на чердаке, и треск смолистых поленьев в камине. — За нашу дочку!
Я поглядел на него. Лицо Джо, освещенное пламенем камина, было обращено к девочке. Толстое, губастое, с широким, приплюснутым носом, оно было таким добрым, открытым, что я невольно улыбнулся. Могучий, брюхатый, какой-то вызывающе неряшливый — сползшие брюки поддерживались лишь одной лямкой подтяжек, вторая была, видимо, оторвана, да и эта крепилась к большущей белой пуговице, нашитой черными, в узлах и петлях, нитками к верху брюк; рубаха, выпирающая наружу, одна щека тщательно выбрита, а другая — щетинистая. Не добрился, что ли?
В комнате стало тихо.
Ударялся в стены дома ветер, всплескивал языками пламени огонь в камине, позвякивали стекла в окне. Мы все, как по команде, поглядели в черное окно, в сторону беснующегося океана. «Как-то там мой «Сириус»?» — подумал я.
— Рудовоз «Король Георг Четвертый» терпит бедствие, — крикнул в этот момент из двери радиорубки радист. — Район каньона Корсер, это тысяча миль на юг от нашего острова.
Потом, в этой напряженной тишине, мы все поглядели на бывшего пастора отца Грегори, тот поднялся из-за стола. Прямой как палка, высушенный до желтизны, с выпирающими из-под кожи скулами, он кивнул и ушел в соседнюю комнату.
— Господи, не погуби души и тела моряков рудовоза «Король Георг Четвертый», — послышалось из-за неплотно прикрытой двери. — И всех бедствующих в морях и океанах…
— Иду спать, — сказала Рика. — Спокойной ночи. — Она поднялась из-за стола и, подойдя к толстяку, сказала, подергав белую пуговицу: — Ну зачем ты пришил сам? Принеси мне завтра свои брюки. Вот и тут еще дырка. Зачиню. — Она поцеловала его, а тот обнял девочку и погладил широкой, как лопата, рукой по спине, волосам.
Потом Рика попрощалась с Алексом, который так стиснул девочку, что она пискнула, будто мышонок. Подошла к Фернандо. Тот, взяв ее ладонями за лицо, заглянул в глаза, улыбнулся.
— Расскажу тебе сегодня новую сказку дядюшки Римуса, — сказал он. — Перед вахтой.
— Нет. Сегодня ко мне придет доктор Нат. — Рика поглядела на меня, попросила: — Приходи, а? Я буду ждать.
— Приду, — ответил я. — Только немного посижу у камина.
Рика жила в доме капитана Френсиса. И мне постелили там, чтобы я был ближе к больному. Подбросив в камин толстых поленьев, Джо сказал, что пойдет проверит, надежно ли укреплена на слипе спасательная шлюпка да «подышит немного соленым ветерком. Утробу свежим воздухом промыть надо».
Ушел Алекс. Стих в своей комнатке отец Грегори, скрипнули там пружины матраца. Ворочался, кашлял в радиорубке радист. Попискивали приборы. Порой радист переговаривался с кем-то азбукой Морзе, и в проеме двери нервно вспыхивала и гасла контрольная лампочка.
— Через полчаса и мне на вахту, — сказал Фернандо и пододвинул к камину кресло. Кивнул на второе: — Подсаживайтесь к огню, док, поболтаем немного.
— Если можно, несколько слов об истории острова, — попросил я.
— О, с удовольствием! Итак, основные вехи. Открыт остров почти пятьсот лет тому назад португальцами и назван Санта Крус. Позже португальцы дали ему нынешнее название — Сейбл. Значит — Песчаный. — Фернандо замолк, прислушался. Потом продолжил: — В 1598 году на острове появились первые поселенцы. Увы, это была сложная публика — преступники, осужденные во Франции на казнь. Среди них оказалась и одна женщина. Предание гласит, что именно из-за нее преступники и повели друг с другом ожесточенную, кровавую войну. Через пять лет в живых на острове осталось лишь одиннадцать человек. С тех пор существует закон, запрещающий проживать на острове женщинам.