Острые углы
Шрифт:
— Вам надо поговорить. Я постараюсь ее убедить…
— Не надо. В этом уже нет никакого смысла. Мне больше не интересны ни ее мотивы, ни причины. Я хочу освободиться от этого. Я всю жизнь был сыном, который не сын. Теперь я муж, который не муж. Хватит. Я устал. Можешь не скрывать, где она. Я не буду ее искать. Больше скажу: я не хочу ее видеть.
Устал гнаться за неизвестностью. Устал задавать вопросы, на которые у него не было ответа.
— Пусть твои юристы посмотрят документы, если все устраивает, передай Лере на подпись. Если нет — обсудим.
Соломатин, расстроенный до глубины души его словами, продолжал бушевать. Кричал о том, что развод недопустим и что Полевой оказался негодяем, недостойным его дочери.
Когда Альберт Сергеевич устал от собственного крика и в его пламенной речи возникла пауза, Полевой сказал:
— Успокойся, чего ты разошелся? Я ж никуда не денусь. Мы будем общаться, как и раньше. Ездить на морскую рыбалку, жарить шашлыки…
Соломатин сел в кресло, сцепил пальцы и уставился взглядом впереди себя. Молча. Упрямо. Бессильно. Он больше не желал ничего говорить.
Полевой ушел, напоследок пообещав ему позвонить.
Наталина тихо вошла в гостиную, села рядом и успокаивающе положила руку ему на плечо.
— Алик, любовь моя, не нервничай, мы что-нибудь придумаем.
— Что тут можно придумать? Ты же сама всё слышала, — удрученно сказал он, взял папку, вытащил листки и порвал их, даже не взглянув. Потом отшвырнул от себя, как мусор.
— Конечно слышала. Ты так кричал, что тебя было слышно аж на втором этаже.
— Она поднялась и собрала разбросанные обрывки бумаг. — Надо, чтобы Лерочка поскорее вернулась. А то Алекс ей назло еще женится на этой дуре.
— Пусть только попробует! Как он вообще смеет такое думать! — Соломатин снова начал распаляться. — А если Лерка узнает?
— Ой, видела я эту кикимору… — покривилась Наталина и добавила с пренебрежением: — Она и рядом с нашей Лерочкой не стояла. Наша Лерочка ее одним взглядом с лица земли сотрет. Потому что для Лёхи наша Лерочка королева. Была, есть и будет! Знаешь, как он про нее говорит? Королева прибыла, разойдись, холопы… — Ната весело рассмеялась. — Как вспомню… — потом осеклась, решив, что не нужно Алику знать истинные обстоятельства их с Лерой знакомства. — Как только наша королева прибудет, все его бабы растворятся в воздухе. Лерочке надо вернуться.
— Лерочка вернется, только если я подохну! — в сердцах выпалил Альберт Сергеевич.
— Что ты такое говоришь! — возмутилась Ната. — Как можно!
— Что есть, то и говорю!
— Любовь моя, умирать вовсе не обязательно. Если ты приболеешь, Лерочка тоже приедет. Она не бросит любимого папу. Ты мне сам рассказывал, что когда тебя ранили, она к тебе каждый день ездила. Ни на шаг от тебя не отходила, помнишь?
— Мне теперь застрелиться?!
Ната посмотрела на него, как на глупца, который не понимает очевидных вещей.
— Алик, милый, разве у тебя за Лерочку сердце не болит?
— Предлагаешь соврать? — Соломатин воззрился на нее с удивлением.
— Почему же соврать? — Она
Соломатин повернул к ней голову.
— Ой, Алик, не смотри на меня так, я же не дура! Догадалась, что ты там за видосики с детишками смотришь!
— Я боялся, что ты проболтаешься, потому не говорил… — стал оправдываться Соломатин.
— И правильно. Я бы точно проболталась, если б знала раньше. Когда я всё поняла, Алекс уже ничего не спрашивал, — засмеялась Ната. — Ну, покажи, я тоже хочу посмотреть. Я обожаю малышей…
На следующий день Полевому позвонила Наталина и сообщила расстроенным голосом, что Альберт в больнице.
— Что случилось? — от такой новости сердце у Лёшки ухнуло куда-то в пропасть.
Когда-то он всеми фибрами души желал, чтоб Соломатин исчез с лица земли, теперь же мысль, что этот человек умрет, вызывала холодный озноб.
— У него вчера приступ случился. Плохо стало после вашего разговора, а ночью увезли.
— Почему ты мне сразу не позвонила? Где он? К нему пускают? Я сейчас же приеду.
Полевой собирался кормить кота, уже достал из шкафа консерву, но отвлекся на разговор.
Снежок потерся о его ноги и мяукнул, напоминая о себе.
— Да, уже можно, я у него. Сейчас вот вышла в коридор, чтобы с тобой поговорить.
— Детям позвонили?
— Да, Лера сегодня прилетает. Лёш, ее надо встретить. Если тебе не сложно, конечно. Лерочка, наверное, вне себя от беспокойства. Когда я с ней разговаривала, Алику было совсем плохо, — тараторила Ната, — хотя, ладно, не буду тебя утруждать, сама что-нибудь придумаю…
— Я встречу, мне не трудно, — коротко пообещал Полевой, прерывая ее причитания.
— Просто ты вчера сказал, что совсем не хочешь ее видеть, а я не хочу доставлять тебе беспокойство.
— Это другое, — оборвал он.
Снежок еще раз возмущенно мяукнул.
Закончив разговор, Алекс покормил кота и вышел на террасу.
Ветер гонял по небу лохматые тучи. Море бушевало, в душе у Полевого тоже поднялась волна. В кухне на столе снова затрезвонил телефон, но Лёха будто прирос к месту, захваченный этой стихией.
Он хотел уехать. Именно сегодня. Чтобы в эти дни — и в день ее рождения, и позже — быть отсюда далеко. Быть где угодно, только не в этом городе, не в этой квартире, не здесь, где всё до сих пор напоминало о ней.
А теперь она возвращалась…
Лера не думала, что кто-то будет ее встречать, и никого в толпе не высматривала. Она понимала: столкновение с Лёшкой неизбежно, но не ожидала, что увидит его, как только сойдет с трапа самолета. Внутри у нее что-то разорвалось, едва взглянула ему в лицо, но тут же другое чувство сковало бешено колотящееся сердце. Она испугалась: Полевой здесь, чтобы сообщить страшную новость. Этот страх приморозил ее к месту. Не дойдя до Алекса несколько шагов, Лера остановилась.