Осужден пожизненно
Шрифт:
– Если парню есть на что жаловаться, пусть жалуется. Без доказательств мы не можем ничего предпринять.
– Вы говорите – жаловаться! Это значит рисковать своей жизнью. Кроме того, он не тот человек, чтобы жаловаться. Поручаетесь ли вы за его жизнь в случае жалобы? Он скорее покончит с собой, чем расскажет, какие постыдные вещи там происходят.
– Все это чистые домыслы, – заявил Макливен. – Мы не можем по одному подозрению выпороть всю камеру. Лично я ничем помочь не могу. Он сам накликал на себя беду, пусть сам и расплачивается.
– Я пойду сейчас к Берджесу, – сказал Норт. – Проходите в калитку, мистер Микин, ваша комната справа. Я скоро вернусь.
– Пожалуйста, не спешите, – вежливо ответил Микин. – Не забудьте, что вы идете просить о милосердии. Перед этим все прочие дела отступают. Значит, мой саквояж уже в комнате?
– Да, да. Позовите слугу, если вам что-нибудь понадобится. Он спит в задних комнатах. – И с этими словами Норт стал торопливо подниматься по тропинке.
– Чувствительный джентльмен, – сказал Микин доктору, когда шаги Норта затихли вдалеке.
Макливен озабоченно покачал головой.
– С ним что-то неладно, но я не пойму, что именно. У него иногда бывают странные приступы. Может быть, это рак желудка? Трудно что-нибудь сказать.
– Рак желудка? Боже мой, какой ужас! – сказал Микин. – Ах, доктор, у каждого из нас свой крест, не правда ли? Как чудесно пахнет трава! По-моему, это прекрасное место, я предвкушаю большое удовольствие от пребывания здесь. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр. Надеюсь, что вы удобно устроитесь.
– Да, и будем надеяться, что бедный мистер Норт преуспеет в своей миссии милосердия, – сказал Микин, закрывая маленькую калитку. – Да поможет ему бог спасти несчастного Керкленда. Еще раз спокойной ночи!
Когда Норт, запыхавшись, вбежал в дом, капитан Берджес закрывал окно веранды.
– Капитан Берджес, я слышал от Макливена, что вы собираетесь высечь Керкленда.
– Ну и что, сэр? – осведомился Берджес.
– Я пришел просить вас не делать этого, сэр. Юноша и без того был тяжело наказан. Сегодня этот несчастный пытался покончить с собой.
– Вот за это мы его и выпорем. Я покажу своим арестантам, как покушаться на самоубийство!
– Но он не вынесет порки, сэр. Он слишком слаб!
– Это дело Макливена.
– Капитан Берджес, – запротестовал Норт, – уверяю вас, что он не заслужил наказания. Я видел его. Его душевное состояние внушает жалость.
– Послушайте, мистер Норт. Я не вмешиваюсь в то, что вы делаете с душами арестантов, не вмешивайтесь и вы в то, что делаю я с их телами.
– Капитан Берджес, вы не имеете права издеваться над моей миссией священника!
– Тогда не лезьте в мои дела, сэр.
– Вы настаиваете на том, чтобы этого парнишку высекли?
– Я отдал свой приказ, сэр.
– В таком случае, капитан Берджес, – крикнул Норт, и бледное лицо его налилось краской, – кровь этого человека падет на вашу голову! Я служитель божий, сэр, и я запрещаю вам совершать преступление.
– Сэр, вы мне дерзите! – взорвался Берджес. – Вы уволены с государственной службы. У вас здесь нет и не было никакой власти. И клянусь вам, что если вы будете вмешиваться в вопросы дисциплины, я закую вас в кандалы, и вы будете их носить до тех пор, пока вас не вывезут с этого острова! Это, конечно, было только угрозой со стороны коменданта. Норт отлично знал, что Берджес никогда не осмелится так поступить, но оскорбление обожгло его, как удар хлыста. Он сделал шаг к коменданту, словно желая схватить его за горло, но, вовремя удержавшись, остановился со стиснутыми кулаками. Глаза его горели, он весь словно ощетинился.
Они молча смотрели друг на друга, и Берджес первый опустил глаза.
– Вы жалкий богохульник, – сказал Норт, – и я говорю вам, что вы не выпорете этого мальчишку.
Берджес, побелев от ярости, позвонил в колокольчик, и на веранде появился слуга из арестантов.
– Покажи дорогу мистеру Норту, – сказал он, – а потом ступай в бараки и скажи Троуку, чтобы он всыпал завтра Керкленду сто плетей. Я покажу вам, кто здесь хозяин, мой любезный.
– Я сообщу об этом властям, – ответил потрясенный Норт. – Это убийство.
– Пусть власти идут ко всем… и вы тоже! – заорал Берджес. – Убирайтесь вон!
И наместник бога в Порт-Артуре захлопнул дверь.
Норт возвращался домой в сильном волнении.
«Они не станут пороть этого мальчика, – думал он. – Если понадобится, я прикрою его собственным телом! Я сообщу властям. Я сам повидаюсь с сэром Джоном Франклином. Я освещу лучом света эту пещеру ужасов».
Он дошел до своего коттеджа и зажег лампу в маленькой гостиной. Все было тихо, только из соседней комнаты доносился благородный храп мистера Микина. Норт взял книгу с полки и попытался читать, но буквы сливались у него перед глазами.
– Лучше бы мне не пить этого бренди, – проворчал он. – Я сделал большую глупость.
Потом он принялся мерить шагами комнату, то и дело бросаясь на диван пробуя читать или молиться. «О боже, дай мне силы! Помоги мне! Я борюсь, но я слаб. О боже, обрати на меня взор свой!»
Глядя на то, как он ворочается на диване – бледный, нахмуренный, с пересохшими губами, и слушая его стоны и молитвы, можно было подумать, что он страдает от какой-то страшной болезни. Он снова открыл свою книгу и заставил себя читать, но глаза его все время обращались к буфету. Там скрывалось что-то, что его притягивало. Наконец он встал, прошел в кухню и нашел пакет с красным перцем. Он размешал чайную ложку перца в кружке воды и выпил. Это дало ему некоторое облегчение. «Я должен сохранить ясную голову к завтрашнему дню! Жизнь этого паренька зависит от этого. Микин тоже кое-что заподозрит. Я сейчас лягу».
Он ушел в свою спальню и бросился на постель, но тут же снова стал метаться из стороны в сторону. Напрасно он повторял тексты из Священного писания и строки стихов; напрасно считал воображаемых овец или прислушивался к тиканью несуществующих часов. Сон не приходил к нему. Он словно переживал кризис болезни, уже много дней исподволь набиравшей силу.
– Надо выпить капельку, – сказал он, – и мука прекратится.
Он дважды останавливался на пути к гостиной, и дважды сила, подавлявшая его волю, влекла его дальше. Наконец он дошел и, открыв буфет, вынул то, что искал. Это была бутылка бренди.