Освободите тело для спецназа
Шрифт:
Двести двадцатое шоссе соединяло Колумбус — столицу штата, с Кливлендом — крупнейшим портом на Великих озёрах. Акрон находился совсем недалеко от последнего, в милях пятидесяти, не больше. А дальше дороги вели на запад — на Толидо, и на восток — в сторону Буффало, огибая изрезанное побережье озера Эри. Так что журналист из «Акрон-Пресс», надо отдать ему должное — «зрил в корень»! И вопрос: «Куда мчался Джимми Хантер — частный сыщик из Иллинойса?» был не простым. Слишком много городов и городишек прилепились к побережью озера. И каждый из них мог быть конечной целью детектива.
«Ладно, разберёмся!» — с силой ударил кулаком в подставленную ладонь сержант. Громко и зло. Многообещающе!
Г
Под новеньким шерстяным пледом, полученным у сестры-хозяйки, было жарко, не смотря на открытое окно и опустившуюся ночь. Глеб долго крутился, чувствуя, как необмятая шерсть покалывает кожу. Но без пледа — не обойдёшься. Психиатрическая клиника не слишком подходящее место, чтобы уходя в астрал, бросить своё тело на произвол судьбы. Такая клиника (с точки зрения оккультизма) — астральная помойка, на которой правит слабость и зло. Это скопище лярв, проникших в чужой астросом, это скопище вселившихся духов и элементёров. Глазом не успеешь моргнуть, а твоё оставленное тело захватит новый хозяин. И горе тебе, если твоя душа слаба и нет сил, чтобы выкинуть обнаглевшую тварь подальше. В лучшем случае, если уживешься с ней, на всю жизнь останешься идиотом с робкими проблесками рассудка, а в худшем… Это будешь уже не ты. Останется лишь твоё тело и лярва в нем — полновластный хозяин. И будет оно в безумстве выть на луну или метаться по комнате, стуча головой в обитые поролоном стены…. А кому этого хочется?!
Глебу по крайней мере не хотелось. Вот и обернулся он в шерстяной плед на манер египетских жрецов — больших мастеров по части экстериоризации. [13] Те, правда, еще и бодрствовали над телом своего путешествующего собрата, образуя мощную магическую цепь, как для защиты, так и для поддержания его духовной силы. Но чего нет — того нет!
Сойдёт и шерстяное одеяло.
Глеб крутился долго и никак не мог войти в транс. И причиной тому была не жара — что-то мешало. Как только он начинал расслабляться, так тотчас в сознании возникала какая-то непонятная угроза. Просачиваясь неизвестно откуда, угроза становилась всё явственней. Ткач даже подобрался весь, пытаясь слиться с этими подспудными ощущениями. Он впитывал их как губка, всеми порами тела, стараясь почувствовать, понять, осознать, что же за этим стоит….
13
ЭКСТЕРИОРИЗАЦИЯ — выход в астральный мир.
Нет! Ему ничего не грозило! Это он знал точно. «Кому же кому?! Близким… родным… знакомым?!» — напрягся он, обливаясь холодным потом. И в мозгу что-то «щёлкнуло», и тут же выплыло имя. «Сьюзен!» — кричало всё у него внутри. «Сьюзен!» — вот кто нуждался в помощи.
Он даже знал от кого исходила эта угроза. «Шавки проклятые! Не хватило смелости по-мужски отомстить, так решили с ней посчитаться! Подлюги!»
«Я спокоен, спокоен, спокоен», — произнёс он мысленно фразу, пытаясь вернуть себя в норму. Он повторил её ещё дважды, прежде чем почувствовал, что его перестало колотить.
«Мышцы расслабленные, тяжелые, тёплые», — начал он очередную попытку вхождения в транс, отстраняясь от внешнего мира. «Я всё могу. Я всё могу»….
На этот раз получилось. Под потолком Глеб провисел с минуту — вполне достаточно, чтобы осмотреться и свыкнуться с новым положением.
Тело Хадсона, завёрнутое в клетчатый плед, с бисеринками пота на лбу, лежало чужеродным свёртком и воспринималось как чужое. И только связующая серебрившаяся нить говорила об обратном! — Его это было тело, его! Глебово! Хотя конечно новое и не совсем привычное.
Сержант представил себе лицо Сьюзен и чуть напрягся, усиливая желание увидеть её вблизи. Он не знал ни её адреса, ни телефона, но это ему сейчас было и не нужно. Её лицо, которое он представил отчётливо — вот та путеводная звезда, которая указывала дорогу.
Всё произошло почти мгновенно. Пауза темноты, расчерченная полосками красно-голубого цвета и Глеб, даже не успев сообразить, что начался перенос, оказался в метре от девушки. Та безудержно смеялась, как и её мать — приятная женщина лет сорока пяти. В первую секунду сержант подумал, что смеются над ним, но чуть повернувшись, сообразил, что стоит напротив телевизора.
— Мам, мам, ты только посмотри! — в изнеможении хохотала Сьюзен, протягивая руку к экрану, где вовсю потешал публику Бобби Хилл. Да, будь сейчас время, Глеб за кампанию тоже бы посмеялся над ужимками этого популярного комика, но времени, к сожалению, не было.
Опасность приближалась. Становилась явственнее и острее. Сержант стремительно вылетел на улицу и завис.
Дом, окружённый небольшим газоном, открыто стоял среди таких же домов, полосой тянувшихся влево и вправо. В двадцати метрах проходило шоссе. «Пригород», — понял Глеб и подлетел к почтовому ящику, чтобы уточниться по месту. «Гринвей — 64», — с трудом прочитал он плохо освещенный адрес. «Северо-западный район, где-то недалеко от больницы», — прикинул сержант, поднимая голову от ящика и осматриваясь по сторонам.
В ту же секунду между деревьями, росшими вдоль шоссе, замельтешил свет фар. Глеб рванулся навстречу приближающейся машине, явственно осознав, что угроза исходит именно от неё. Он пристроился на крыше и поспешил протиснуть лицо в салон.
— Действуем как договорились! Как только Джек справится с замком, вваливаемся все сразу. А ты, Толстяк, развернёшь машину и встанешь на том месте, где тебе показывали. И смотри в оба!
«Зря я тебя пожалел, недоносок! — узнал Ткач говорившего. — Попадёшься ещё раз — хана тебе, сучонок!»
Он скользнул вверх и через мгновенье оказался около входных дверей.
Дверь была крепкой. Но замок, замок — настоящее дерьмо. Хоть отверткой, хоть кредитной карточкой открывай, чем хочешь. Только в щель найди что засунуть. Глеб решительно шагнул внутрь дома: задвижка — не закрыта, цепочка — не наброшена.
— Эх, бабы… мать вашу так! — не выдержал сержант.
Напряжение нарастало. Он чувствовал, как вокруг дома усиливается поле зла. Должно было случиться что-то страшное. И даже женщины в комнате, видно ощутив тревогу, перестали смеяться. По крайней мере Глеб их не слышал. Всё замерло. Астрал потемнел, переходя в фиолетово-чёрные цвета и сделался плотнее, гуще, готовясь навечно запечатлеть очередное информационное клише.
«Задержать их надо как-то, задержать!» — лихорадочно метался его взгляд по двери, которая вот-вот должна была распахнуться. С массивной цепочкой и задвижкой он бы, конечно, не справился, а вот опустить маленький стопор замка стоило попробовать.
«Только бы он нормально работал… только бы он нормально работал… а то если как у меня дома, то всё… конец!»
Глеб внутренне сжался и, концентрируясь, нанес мысленный удар. Пластмассовая кнопка дрогнула, но не сдвинулась ни на миллиметр. Он снова сжался и нанёс второй удар, третий, четвёртый, пятый…. Стопор стоял мёртво! Вот уже снаружи кто-то подошёл и легонько потянул дверь на себя. Щель между замком и косяком расширилась и туда проникло лезвие ножа. Лезвие двинулось вверх. Вот оно уже скребет по язычку. Сейчас отодвинет!