Освобождение
Шрифт:
Бдительный пастырь, приглядывающий за паствой.
Она почувствовала, что что-то не так, прочла это в моих глазах. Я тоже видел, что ее что-то беспокоит, и мне хотелось бы все исправить и помочь ей.
К сожалению, я сомневаюсь, что теперь когда-нибудь снова ее увижу.
4.
Айви
Сквозь прозрачные занавески струится солнечный свет, согревая мое лицо, побуждая меня открыть глаза, но я этого не делаю. Боль между ног — напоминание о том, что я не одна, и мне невыносимо
На полу в ванной все еще лежат свидетельства его жестокости — выключенные из розетки щипцы для завивки с засохшими на них следами крови. У меня в голове проносятся воспоминания о том, как он заталкивал их в меня, заставляя смотреть на себя в зеркало. Наказание за то, что поставила его в дурацкое положение перед друзьями. Глаза щиплет от слёз при воспоминании о том, как он грозился их включить, предупреждал, что, если я когда-нибудь снова его унижу, он с удовольствием отплатит мне тем же.
Я быстро справляю нужду и, подтираясь, вижу на салфетке кровь, после чего дрожащими руками моюсь теплой мочалкой. Грудь разрывается от рыданий, но я подавляю их, скрипя зубами от злости. Я предпочитаю гнев. Он гораздо полезнее, чем слезы.
Стараясь не смотреть на растянувшегося у меня на кровати Кэлвина, я иду на кухню, где некогда чистый стол и кухонную стойку теперь украшают пивные бутылки, разбросанные карты и переполненные пепельницы. Потирая рукой лоб, я сдерживаю себя, чтобы не сорваться, и вытаскиваю из-под раковины скомканный пакет для продуктов. Под звон бьющихся друг о друга бутылок я убираю этот бардак, но доносящийся из соседней комнаты храп Кэлвина подтверждает, что он слишком пьян, чтобы это услышать. Я ставлю пакет с пустыми бутылками на стойку рядом с подставкой для ножей и вытаскиваю один из них из набора. Если верить рекламе, это самая острая в мире марка ножей. Думаю, поначалу он даже не почувствует, как лезвие погружается в его тело. Может, ощутит только легкое жжение и стекающую по коже теплую кровь.
Крепко обхватив рукоятку, я на цыпочках возвращаюсь в спальню и нависаю над ним.
При каждом вздохе его спина поднимается и опадает. Он спит, совершенно не подозревая о переполняющим меня желании вонзить лезвие прямо ему в позвоночник. Возможно, это тут же его обездвижит. Я как-то читала историю болезни одного человека, который получил ножевое ранение в шейный отдел позвоночника, и у него моментально наступил паралич. Если бы его ударили поточнее, это могло бы его убить.
Я впиваюсь глазами в изгиб шеи Кэлвина и, сильнее сжав нож, дохожу до того, что поднимаю его над головой, но тут вдруг замечаю движение.
Кэлвин фыркает, поворачивается ко мне лицом, и я, вздрогнув, прячу клинок за спину. Кэлвин приоткрывает веки, но, похоже, не замечает, что я стою рядом. Через секунду его глаза снова закрываются.
Я прерывисто выдыхаю и, не сводя с него глаз, снова пячусь в сторону кухни. У меня в голове крутится ураган мыслей, но ни одна из них не выражает никакого раскаяния за то, что я только что чуть его не убила. Вместо этого я стою, ошарашенная тем, как легко могла бы покончить с этим кошмаром, как быстро бы навсегда вычеркнула его из своей жизни. Как на самом деле тонка грань между нормальным человеком и хладнокровным убийцей. За эти доли секунды я потеряла бы все — любимую квартиру, работу, множество вещей, которые собирала годами, как мой заветный граммофон и целый гардероб винтажной одежды.
Все, кроме
Своей свободы.
Насколько иной была бы сейчас моя жизнь, не заключи я много лет назад эту сделку?
Быстро взглянув на часы, я вижу, что уже час дня. Скоро в больнице начнется моя смена, и мой день, вне всякого сомнения, пролетит, как всегда. Только сегодня я гораздо опаснее, чем вчера.
5.
Дэймон
Мои поиски безуспешны. Не то чтобы мне хотелось найти на Энджелс Пойнт труп ребенка, но если бы этот человек ее там закопал, то по меньшей мере, кто-нибудь об этом узнал. Во всяком случае, ее смерть не осталась бы совершенно незамеченной.
С первыми лучами солнца я отправился на утреннюю пробежку до изрисованной граффити обзорной площадки, с которой виден весь город. Не будь я всецело поглощен поисками останков маленькой девочки, то возможно полюбовался бы захватывающими дух видами, но вместо этого я покинул площадку, гадая, не померещилось ли мне вообще это все. Не был ли этот вошедший в исповедальню человек всего лишь призраком, посланным Богом за тем, чтобы испытать мою веру и преданность.
Утренняя месса, казалось, прошла на автомате, у меня в голове роились самые разные мысли, и пока я произносил свою проповедь о грехе, Божьей милости и сострадании, боялся случайно выболтать их всей пастве. Я решил пережить свой день, поработать у себя в приходе, а затем вечером, после своего собрания по безопасности на улице, возобновить поиски дочки Эймсов. В конце концов, Лию Эймс до сих пор не нашли. Уже одно это заинтриговало меня до такой степени, что мне приснилось, будто я отыскал ее кости и проснулся в холодном поту.
Я направляю свой Шевроле «Импала» на стоянку общесоматической больницы Лос-Анджелеса, куда меня вызвали вознести молитву и поддержать семью лежащего в коме ребенка, который упал в бассейн и чуть не утонул. Я как всегда пришел рано. Всё это результат того, что прежде чем принять духовный сан, я много лет работал на стройке и вставал до восхода солнца. Зажав в руке ключи, я выбираюсь из машины и, попав в вестибюль больницы, прохожу мимо машущего мне охранника. У меня в приходе три больницы и несколько домов престарелых, поэтому за последние пару месяцев я быстро стал здесь своим.
Пройдя по коридорам, я направляюсь в отделение общей хирургии и останавливаюсь у лифта. Ко мне, прихрамывая, приближается женщина с шоколадным лабрадором, видимо, со своей собакой-поводырём. От моей доброжелательной улыбки ее мрачное выражение лица, похоже, смягчается — выражение, которое мне слишком хорошо знакомо. Полагаю, ей не очень комфортно в присутствии священника.
— Кто-то умер? — спрашивает меня она, поглаживая настороженно сидящую собаку.
— Хм, нет. Я здесь лишь для того, чтобы помолиться за ребенка и поддержать его семью.
— Я подумала, что Вы тут кого-то отпеваете или типа того.
— Нет. На этой неделе я буду молиться о выздоровлении.
Похоже лифт, тащится дольше, чем обычно. Или я просто не в настроении разговаривать после того, как половину утра рыскал в поисках останков маленькой девочки.
— Какая красивая собака.
— У меня припадки. Очень сильные. Эпилепсия. Ранго помогает мне не проглотить собственный язык.
Нахмурившись, я киваю и откашливаюсь.
— Мне очень жаль слышать, что у Вас припадки. Должно быть это ужасно.