Освобождение

Анташкевич Евгений Михайлович

«Нет, на это так смотреть нельзя!»

Он снова сходил в сервировочную и выпил ещё.

«Как противно воняет керосином! Нет чтобы дров было заготовлено!»

По коридору плыл тошнотворный запах керосина и горящей плоти. Сорокин достал носовой платок и зажал нос. Он мог туда больше не ходить, но надо было убедиться, что керосин не плеснулся на пол и ковёр и не будет пожара.

«Чёрт, как всё это противно!» Он снова вернулся в сервировочную и прихватил графин с водой.

«Залить!»

Когда он шёл в кабинет, его ноги переступали мягко и плавно, а стены чуть пошатывались.

«Конечно, сколько я не пил!»

Он снова вернулся и выпил ещё.

«Сейчас! Надо убедиться, залить водой и где-то пару часов поспать!»

На ходу ему пришла в голову мысль, что спать в одном доме с трупом – дело нехорошее.

«А плевать! Что я, мёртвых не видал? Ещё водки, и мне будет все равно, а утром меня тут уже не будет!»

Он перевернул Юшкова на спину, его чёрного лица было не узнать.

«Вот и всё!» – подумал Михаил Капитонович, полил водой, закрыл форточку, плотно прикрыл дверь и сошёл вниз.

Пружины старого матраца в одной из наугад открытых им комнат впились в бок.

«Чёрт возьми, – подумал он, – а вроде приличное заведение! – Он повернулся на другой бок. – Надо было бы спать в кабинете, но там Юшков! Где же переночевать? Или перейти в комнату Доры, у неё-то наверняка кровать приличная! И дверь плотно закрывается!» Сколько раз и по каким только кабинетам не путешествовал Михаил Капитонович здесь раньше, он никогда не чувствовал пружины в боку, а до того ли было!

В спальне Доры всё было по-другому. Он выпил ещё, разделся, лёг и моментально уснул.

Миша лежал в кроватке, прабабушка сидела рядом, у неё над головой маленьким огоньком светилась лампадка под образом Георгия Победоносца.

– …и поднялся Ермак Тимофеевич на крутой берег Иртыша, и вышел против хана Кучума…

Миша слушал прабабушку, глядел на неё и не мог оторвать взгляда. Прабабушка замолчала и глянула в глаза Мише.

Михаил Капитонович вздрогнул, очнулся и поднялся на локте. Он тёр глаза, их слепил обжигающе яркий, красный, горячий свет, который, отражённый в зеркале, лился по спальне. Прислонившись бедром к будуарному столику, стоял и смотрел на него Юшков. Сорокин хотел встать, но не мог, у него были свинцовые ноги и пудовые руки, он не мог пошевелиться. У Юшкова горели волосы, его голова отделилась от тела и светящимся черепом поплыла по комнате, все ближе и ближе к Сорокину. Михаил Капитонович поднял руки и закрылся.

16 августа, четверг

– Ну что, Александр, ваши поиски к чему-нибудь привели?

Енисей сидел с отсутствующим взглядом, он услышал вопрос Степана, вздрогнул и посмотрел на него.

– Что-то удалось? – повторил вопрос Степан.

Сашик отрицательно помотал головой.

– А в Дайрен пытались дозвониться?

– Отец не оставил названия гостиницы, я не знаю, куда звонить… – И вдруг подумал: «Если они уже уехали куда-нибудь в Шанхай!»

– Тогда давайте так, когда здесь всё устаканится, я попробую попросить у командования разрешение для вас туда съездить, а пока расставьте людей, назначим старших, познакомьте их с моими, вы их знаете…

Сашик молча кивнул.

– …пока можете продолжить поиски здесь, в Харбине! Иван! – громко крикнул Степан. – И давайте договариваться с китайцами. Согласны?

Сашик снова кивнул.

– Иван, – сказал он вошедшему Савватееву, – скажи переводчику, что мы готовы.

Через час в комнату, где сидели Степан и Енисей, вошли Лао Чжан, его брат и переводчик.

Степан встал:

– Вот так, товарищи! Докладываю! Вчера, 15 августа, японский император объявил приказ о капитуляции. Японцы…

– Плавают по городу, как дохлые рыбы, – вставил Ванятка.

Степан посмотрел на него, Лао Чжан с Толстым Чжаном тоже посмотрели на Ванятку, улыбнулись и разом сказали:

– Шанго!

– Наши войска на востоке… – Степан подошёл к карте, – штурмом взяли Муданьцзян, это четыреста километров от Харбина, через двое-трое суток они будут здесь…

Лао Чжан и Толстый Чжан закивали.

– Поэтому предлагаю объединить силы и под видом местных жителей организовать охрану и наблюдение за миссией, жандармери ей, полицейскими управлениями в городских районах, железнодорожным мостом на правом и левом берегу, интендантскими складами, виадуком, дорогой на Пинфань. Лао Чжан, присоедините своих людей к группе охраны интендантских складов, если понадобится – берите оружие…

Когда китайцы и Енисей ушли, Степан с Матеей и Ваняткой поехали к особняку на Гиринской.

– Неужели за шесть дней там не было никаких шевелений?

– Да, Фёдорыч, так и было, мы у окна сидели по очереди, день и ночь, без перерыва! Ничего!

Они подъехали к ограде, и Степан толкнул калитку. Она была заперта.

– Давай! – сказал он Матее.

– Лучше я! – предложил Ванятка. Длинной загнутой проволокой он покопался в замке и открыл его.

– Ну ты мастер! – удивился Степан. – Где научился?

– Так, до войны тоже надо было как-то жить и что-то есть, – совсем по-серьёзному ответил Ванятка и пошёл по дорожке в дом. Там он точно так же открыл входную дверь: – Заходьте!

В особняке было тихо и пахло холодным табачным перегаром. Степан вошёл в гостиную. На столе лежали аккуратной стопкой машинописные листы с печатным и рукописным текстами. Он взял их и сел в кресло. Потом поднял глаза и принюхался, рядом со стопкой стояла пепельница, полная высохших, задубелых окурков.

– Иван!

В гостиную зашёл Ванятка с кухонным ножом в руке.

– Чего ты там нашёл? – Степан уже понял, что особняк пуст, а они так и не выяснили, кого они столько дней стерегли.