Освобождение
Шрифт:
– Нет, Сонечка, я не женился…
– Почему?
– Некогда, всё время много работы, и постоянно я в разъездах… а вы… – Кэндзи запнулся…
– Вы хотите спросить, не вышла ли я замуж?
Коити посмотрел на неё и промолчал, ему стало неловко за его любопытство. Соня ничего не сказала и опустила голову. Они долго шли молча, дошли до виадука и уже почти перешли через него.
«Замужем ли я?»
Соне стало грустно от невольного напоминания о том, как она была замужем. От этого осталось только забытое стихотворение, которое она написала через несколько месяцев. Это стихотворение было как пропуск на свободу, и, когда свобода пришла, оно забылось, а сейчас вспомнилось, не сразу, слово за словом…
«Моё… короткое… замужество…» Она почувствовала, как Костя плотно прижал её локоть… и вспомнила.
Моё короткое замужество, Моё недолгое супружество. И вспоминается всё с ужасом, Когда возник вопрос «Уйти»! А может, «ужас» – это слишком, И что-то в этом слове – лишнее, Когда апрель и март – завистники, А май – его ещё дождись! Зелёный лист пробился к воздуху, В его движенье что-то летнее, И тем он будет беззаветнее, Что заморозки впереди. А только всё преодолеется, На небо можно не надеяться, Оно ведь слабое и рыхлое, Ответа от него не жди. Умелою рукой ведомая Весенняя луна – бездомная — Укажет путь весной бездонною, Бояться нечего – иди!«Иди!» – повторила про себя Соня и подняла голову.
– Костя, мне нужно на вокзал, купить обратный билет.
– А когда вы уезжаете?
– Завтра.
– Уже завтра?
– Да, если повезёт с билетом!
Соня смотрела на него. Он впервые так близко увидел её темно-карие глаза и коралловые губы, его снова залило горячим свинцом. У него было много женщин, но это были не те женщины, те были женщины по необходимости.
«Добрые духи, сделайте так, чтобы ей не повезло с билетом!»
– Ну что ж, идёмте в кассу.
Неожиданно для Сони Кэндзи помог купить ей обратный билет. Желающих было так много, что, когда стало ясно, что к кассе не протолкнуться, он попросил её подождать, а сам куда-то ушёл и через пятнадцать минут вернулся с билетом.
– А вы волшебник! – сказала Соня, и, когда вышли на площадь, она неожиданно поцеловала его в щёку.
Кэндзи мысленно за что-то ухватился и только благодаря этому устоял на ногах.
«Сколько же раз она будет меня сегодня казнить?»
Однако чем ближе они подходили к дому Адельбергов, тем она становилась грустнее, её шаг замедлялся, а голова опускалась все ниже и ниже.
Около калитки она вдруг попросила его, чтобы в дверь постучал он. Окна в доме были тёмные, Кэндзи объяснил, что в городе действует приказ об обязательной светомаскировке, но он и сам уже чувствовал, что дом пуст. Он открыл ей калитку, она пошла по дорожке и споткнулась о нижнюю ступеньку крыльца, потом неуверенно постучала три раза, постояла несколько секунд, сняла с локтя сумочку, вытащила оттуда что-то похожее на маленькую светлую книжечку и протолкнула её в щель почтового ящика. Ещё через секунду развернулась, сошла вниз, взяла Кэндзи под руку, они молча прошли весь город до самого её флигеля и остановились около калитки.
– Ну что, мой дорогой Костя, будем прощаться?
У Кэндзи в горле встал комок.
– Война кончается, мы ещё годик пробудем в Шанхае, я вот вам адрес написала, – сказала она и протянула маленький листочек. – Заходите, если будете там, вспомним наш Харбин, – Кэндзи услышал в её голосе дрожь, – а то мы можем переехать, мама хочет в Австралию, там много наших…
Кэндзи уже видел, что ещё секунда-другая – и она расплачется.
Он распрямил спину.
Соня взялась рукой за калитку, и вдруг он её остановил:
– Возьмите вот это, на память… – и он протянул синюю ученическую тетрадку, которую всё время, свёрнутую рулончиком, нёс в руке.
– Что это?
– Это?.. Если вы там ничего не поймёте, ничего страшного…
Соня взяла её:
– Вы за этим бегали?
– Да! – сказал Кэндзи и поклонился.
Александр бегом пересек несколько улиц, на ходу он видел, как тут и там мелькают фонарики. Он бежал, перескакивал через ограды, проламывался через сады и выскочил на берег Мацзягоу. Он бежал по прямой, преодолевая преграды, поэтому быстро оторвался от погони. Узкую речку перешёл вброд, потому что знал её с детства, и вышел на берег железнодорожного огородного питомника. Между грядками, кустами и хозяйственными постройками было где спрятаться. Всю ночь ему предстояло провести здесь, он знал, что в комендантский час через полицейские кордоны ему не пробраться. Он сел, прислонившись спиной к сараю, ноги были мокрые по колена, сначала он дрожал от холода, а потом в голову стали приходить мысли.
«Мура в жандармерии! Нашли подтверждение, что она слушала советское радио; это не самое большое преступление, но тем не менее её забрали, опечатали дом и устроили засаду. Если бы это были не китайские полицейские тюхи, меня бы тоже арестовали!» Потом он подумал: «Дурак, о чём ты думаешь? Мура в жандармерии! Папа!.. А вдруг папа уже уехал… тем поездом, следующим?» Мысли прыгали и путались. Его снова начала бить дрожь, он крепко сжал зубы и напряг все мышцы: и руки, и плечи, и спину. «Как же ты так промахнулся? Ушел и не проверил её приёмник?»
И вдруг он вспомнил, что когда-то листал родительскую телефонную книжку и играл в номера, один из номеров, который назвала ему Мура, показался ему знакомым. Это был номер «46–83» в доме у Скидельских, где сейчас располагается миссия. А книжка и сейчас лежит рядом с телефонным аппаратом на столике в коридоре. «Надо было сразу посмотреть, как не сообразил? Но что делать, как вытащить Муру, если папа уехал? Если не уехал, то всё может оказаться просто, – отпустят! А если уехал? А Кэндзи? Сможет ли он помочь?»
Дрожь не оставляла.
Вдруг он услышал голоса, они приближались от забора, отделявшего питомник от берега речки, это были голоса китайцев, они шли вдвоём по берегу Мацзягоу и светили фонарями. Александр лёг на землю вдоль стены сарая и почувствовал, как заболело правое плечо.
«Вот чёрт, ещё и ранили!»
Он скосил глаза вправо и увидел, что рукав на плече порван и на белой материи темнеет пятно. «А как я завтра пройду утром? Меня же заметят! Надо потихоньку выбираться отсюда сейчас, чтобы утром оказаться как можно ближе к дому, а не шляться по городу!» Он подождал, пока полицейские пройдут, и стал крадучись пробираться через кусты и грядки. Около внешнего забора питомника он снова услышал голоса китайцев и увидел свет фонариков.